Научи любить - стр. 40

- Конечно, знаю! Потому и называю. – В глазах Ивана плясали чёртики.

Милана закатила глаза и провела рукой по плечу Тиграна:

- Есть идея потусить вместе, сгонять в кино. Вчетвером, вы и мы с Сашулей. Как вам? – Девушка добавила в голос игривые интонации и улыбнулась. Иван сказал:

- Почему бы и нет. Ты как, дружище?

Я делала вид, что занята заполнением журнала, но, несмотря на шум в классе, продолжала прислушиваться к разговору, хотя он меня никак не касался. Тигран дёрнул плечом, освобождая его от руки Миланы. Та сразу убрала ладонь и сделала шаг назад. Тигран бросил коротко:

- Неохота, так что без меня. – И углубился в смартфон.

Иван пожал плечами и сказал:

- А может, ну их. Пойдём в кино вдвоём? Ты, да я, да мы с тобой? – Блондин тут же оказался рядом с девушкой и приобнял её за плечи. – Ну же, Милаша, соглашайся!

- Ну, уж нет, Ванюша! Нафиг ты мне не сдался. – Развернулась и ушла прочь.

Прозвенел звонок и я начала урок. Марк Стрельцов блестяще выступил, рассказал о жизни поэта и продекламировал наизусть одно из его стихотворений. Время от времени раздавались смешки. Один раз в Марка даже прилетел комок бумаги. Я отчитала нарушителей порядка, а Марку поставила отлично. Затем пришла очередь желающих рассказать наизусть стихотворение и заработать лёгкую хорошую оценку.

В какой-то момент мне показалось, что у меня галлюцинация. Тигран Багдасарян сам поднял руку.

- Да, Багдасарян?

- Хочу ответить.

- Вот как? – Сказать, что я была удивлена – ничего не сказать. Он никогда не вызывался сам. – Пожалуйста, приступайте.

Тигран встал и тихо начал:

Хороша эта женщина в майском закате,

Шелковистые пряди волос в ветерке,

И горенье желанья в цветах, в аромате,

И далекая песня гребца на реке.

Хороша эта дикая вольная воля;

Протянулась рука, прикоснулась рука,

И сковала двоих — на мгновенье, не боле,-

Та минута любви, что продлится века.

(Константин Бальмонт).

В отличие от безупречного выступления Марка, Тигран запинался, путал местами слова, ошибался в ударениях, и вообще говорил слишком тихо. Но в наступившей вокруг оглушительной тишине его было слышно прекрасно. Когда он закончил, в классе не раздалось ни одного смешка. Все уткнулись в учебники. Несколько секунд мы смотрели друг на друга.

Возникло странное ощущение – словно мы одни во всём мире. Он запорол стихотворение, откровенно слабо выступил. Но я видела, чего это ему стоило. Он, действительно, старался. У меня никогда бы не поднялась рука поставить в подобном случае плохую оценку. Моргнула и сказала:

- Спасибо, Багдасарян. Садитесь, хорошо.