Настя и кроличья лапка / Остров / Мазок. Три повести - стр. 64

– Что вы смотрите?

– Что?

Лаголев неожиданно обнаружил, что задумавшись, повернулся и воткнулся взглядом в солидную женскую грудь.

Да уж, «Байки» шесть рублей.

– Извините.

– Ни стыда, ни совести! Совсем быдло распустилось! – Женщина, покраснев лицом, принялась наступать на Лаголева. – С голой задницей, а туда же! Того и гляди слюна потечет. Тебя, наверное, в милицию надо сдать!

– Зачем?

Лаголев, отступая, задел чей-то локоть и сдачей получил от задетого крупного мужчины обидное слово и существенный тычок в бок.

– Как зачем? – повысила голос женщина. – Ты же меня сейчас раздел и изнасиловал! Ты что, думал, это тебе с рук сойдет!?

– Успокойтесь, – тихо сказал Лаголев.

Перед нахрапом, особенно женским, он робел.

А что делать? Вот что делать? Попытаться перекричать, равняя себя с мартышкой в зоопарке? Противно, честное слово. Потом – не получается у него с ответным напором, потому что напор в его голове связан с осознанием собственной правоты. А тут всегда начинает копошиться червячок сомнения – может быть, все-таки ты не прав, посмотри, как человек расходится, вот-вот удар хватит, тем более, женщина, женщинам надо уступать, это в подкорке, женщины – более слабые существа.

Проклятое воспитание.

Когда Натка заводилась, он считал удачей, если она не шла за ним в комнату после того, как ссора начиналась на кухне, или на кухню после того, как ссора начиналась в комнате. Отступление Лаголева считалось признанием поражения, но в последнее время Натке и этого было мало, и она следовала за ним, как Суворов за турками, добиваясь окончательного разгрома и капитуляции.

Измаил пал!

Ты ничего не можешь! Вполне возможно. Будь же мужиком! Попробую. Мужик деньги зарабатывает, о жене заботится, о сыне! Я не понимаю, как когда-то согласилась выйти за тебя замуж! Я и сам не понимаю.

Что-то в душе ломалось и потрескивало от Наткиного крика. То ли гордость кукожилась, то ли его место в мире, в жизни, в квартире теряло квадратные метры. В окно уже хотелось выпрыгнуть, даром, что четвертый этаж.

На улице, слава богу, беги, куда хочешь. Хоть под машину.

– А я не успокоюсь! – победительно наступала на Лаголева женщина, чувствуя за собой превосходство. – Ты какое право имеешь? Посмотрите, люди, на убогого! Он меня успокоится просит! Получил удовольствие и считает, что все в порядке! В штанах своих теребит!

– Вам что, денег дать? – растерялся он.

Женщина хватанула воздух ртом.

– Ты!

Она обернулась к подошедшим спортивному парню с девушкой, беря их в свидетели. Лицо ее сделалось пунцовым. Рука махнула сумочкой.