Настя и кроличья лапка / Остров / Мазок. Три повести - стр. 47
– Яна!
Она подошла к ванной комнате. Не было никаких сомнений – в шелестящем шуме воды то и дело проскальзывают тихие, сдерживаемые рыдания.
– Янка!
Настя повернула дверную ручку. Заперто не было. Одежда лежала на полу. Съежившаяся, голая подруга сидела на дне ванны и ревела, пряча лицо в ладонях. Сдвинутая душевая головка била холодными струйками в стену.
– Яна.
Настя подхватила подругу под мышки, вытаскивая ее из ванны. Яна не сопротивлялась, Яна повисла на ней, содрогаясь всем телом.
– Настя-а! Я такая ду-ура!
– Тише, тише.
– Все бро… ты одна не брос…
Рыдая, Яна глотала слова. По щекам ее плыла тушь. Волосы слиплись.
– Давай-ка мы в комнату, – сказала ей Настя.
– А за-ачем?
Яна, вскинув голову, посмотрела на нее отчаянными глазами.
– Потому что я не хочу здесь мокнуть, – сказала Настя.
– Я Темку предала, – выдохнула Яна.
– Если любит, простит.
Кое-как завернув ревущую подругу в полотенце, Настя увлекла ее в комнату и посадила на диван перед телевизором.
– Сиди. Сейчас чаю налью.
– Спа… спасибо тебе, Нас…
Яна, дрожа, щелкнула зубами.
– Так вот и простудиться недолго, – крикнула Настя уже из кухни.
Вспыхнула синим огнем газовая конфорка. Стукнул чайник. Может, водки с перцем смешать для профилактики?
– Ну и п-пусть!
Яна всхлипнула. Настя вернулась к ней с медом в хрустальной розетке.
– Сейчас вскипит чайник…
– Я не люблю мед, – Яна наклонилась вперед, обхватив себя руками. – Вообще ничего не хочу. Умереть хочу.
Настя села рядом.
– Знаешь, как я выкарабкалась, когда мне было совсем плохо? – спросила она и, не дождавшись ответа, продолжила: – Я как-то сама к этому пришла. Помнишь, я неделю на звонки не отвечала?
Яна кивнула.
– Отпуск?
– Ага, отпуск! Это я тебе так сказала. А на самом деле лежала здесь, в квартире, и смотрела в потолок. Ничего есть не могла, килограмма три скинула. Тоже хотела сдохнуть. Ревела, жалела себя, мысленно придурка этого раз двести казнила. Как в «Алисе в стране чудес». Отрубить ему голову!
– Надо было – яйца, – сказала Яна.
– Ну, это тоже. А потом, на пятый или шестой день, знаешь, я как-то подумала: разве мне плохо? Нет, понятно, плохо, но есть гораздо больше людей, которым сейчас намного хуже, чем мне. У кого-то умирает ребенок, кто-то умирает сам, кому-то негде жить, кто-то попросту глубоко несчастен, ограблен, избит, убит. Дети в Африке, как скелетики…
Яна фыркнула.
– Дети Африки…
Настя приобняла ее.
– Я серьезно, Ян. Они там есть, в Африке. И как бы с высоты тех проблем я посмотрела на свою беду. Она оказалась такой крохотной, такой мелкой, такой пустой. Ты жива? – спросила я себя. Жива. У тебя есть руки, ноги и голова? Есть. Крыша над головой, родители? Да. Тогда тебе дано больше, чем многим на этом свете. И ты еще ревешь?