Настоящая попаданка - стр. 28
Всю ночь крутилась, пытаясь подобрать правильные аргументы: ведь «мужа» надо не только убедить отпустить сына учиться в Академию, но и отпустить меня с ним в качестве провожающей. Я много думала и поняла, что для меня это – единственная возможность что-то узнать о том, как вернуться в свой мир и в своё тело. Иначе застряну тут на неопределенное время, за которое моё прежнее тело успеет постареть, пока я тут буду батрачить на чужую семью.
Кстати, потрясла я тут Настасью на тему возраста и очень удивилась, узнав, что ей 73 года! Надо сказать, что выглядит она моложе меня, хотя мне (то есть Славе, конечно) всего 42. А «мужу» моему, оказывается, 66 лет! То есть он еще старше, чем я думала. На что Настасья, помявшись, пояснила, что причина моего плохого внешнего вида – большое количество детей, коих Слава рожала одного за другим, не давая организму как следует восстановиться. Ну и за собой, она, понятное дело, не следила. А у той же Насти детей пока всего двое, оба уже довольно большие – 16 и 10 лет мальчишкам. И вообще, ей непонятно, куда мы так спешим, ведь многие до 30-40 лет даже не задумываются о детях, сама Настасья родила первого в 56 лет. О, кстати, тому старику, Афонарию, которому я давала навскидку лет 90, на самом деле – 175. Он – долгожитель, поскольку средняя продолжительность жизни людей здесь составляет 150 лет. Соответственно, молодость здесь – понятие растяжимое, а стареть начинают только где-то после 120 лет. Это немного мирило меня с ситуацией. Нужно просто привести это тело в порядок и тогда, если вдруг не смогу вернуться домой – при этой мысли я сглотнула болезненный комок в горле – то и здесь вполне смогу неплохо прожить. Вот только что делать с мужем и детьми, доставшимися от предшественницы, и собственным проснувшимся материнским инстинктом? Умом-то я понимала, что чувство родства, возникающее в груди при взгляде на Андрейку и Маруську, да и остальных детей тоже – это память крови данного тела, ведь они – плоть от плоти Славы, место которой заняла я. То есть эти чувства не мои, они заёмные. Понимать – понимала, а всё равно сердце сладко замирало, когда маленькая ладошка Андрюши хватала меня за палец и тянула в пока еще беззубый ротик (пара передних уже наметилась, а остальные были в проекте). Да и щемящая нежность, когда Маруська, забравшись ко мне на ручки, обнимала меня за шею и шептала, что я – самая лучшая и любимая мамочка, тоже никуда не исчезала. Я поняла, что просто бросить их и уехать в Магическую Академию искать мага, я не смогу – только передать из рук в руки Славе. Так что придётся уговорить лесоруба. Решила, что в самом крайнем случае, расскажу им с Настасьей правду о себе. Пусть подсуетятся, помогут вернуть детям мать. Пока что я не решалась раскрыться – боялась реакции. Особенно меня пугал этот здоровенный лесоруб: такой на одну руку положит, другой прихлопнет. Как вообще с ним разговаривать, если он на всё отвечает короткими рублеными фразами, а в остальное время – угрюмо молчит? Для меня он до сих пор оставался неизвестной величиной. Я просто не знала, чего от него можно ждать. Хотя спали мы в одной кровати, я всегда старалась ложиться на самом краю, чтобы даже случайно, во сне, не коснуться чужого мужчины. И без острой необходимости никогда к нему не обращалась. Но утром мне придётся нарушить заведенное мною правило.