Настольная книга судебного пристава-исполнителя - стр. 72
– Наверное, это и есть Хейнсвиллские леса, – неуверенно сказал Гаррати. – Кладбище автомобилей. Зимой это гиблое место.
– Никогда ничего подобного не видел, – серьезно сказал Скрамм. – Во всем штате Аризона нет такого количества зелени.
– Вот и любуйся, пока в силах, – сказал присоединившийся к группе Бейкер. – Пока солнышко тебя не поджарило. Уже довольно жарко, а сейчас ведь только половина седьмого утра.
– Я думал, ты-то у себя дома к жаре привык, – почти обиженно проговорил Пирсон.
– Привыкнуть к ней невозможно, – возразил Бейкер, перебрасывая пиджак через левую руку. – Приходится просто учиться жить в таких условиях.
– Мне хотелось бы выстроить здесь дом, – сказал Скрамм. Он дважды чихнул – громко, по-бычьи, от души. – Выстроить дом своими руками и каждое утро смотреть на этот пейзаж. Вместе с Кэти. Может, так я и поступлю, когда все это закончится.
Никто не произнес ни слова.
К шести сорока пяти холм был позади, ветер почти не чувствовался, и дневная жара уже давала о себе знать. Гаррати снял куртку, сложил ее и аккуратно намотал на руку. Дорога шла среди лесов, но ее уже нельзя было назвать безлюдной. У обочин стояли машины, и их владельцы, проснувшиеся в этот день пораньше, приветствовали Идущих возгласами, размахивали руками и транспарантами.
В очередной низине Идущие заметили помятый автомобиль, около которого стояли две девушки в обтягивающих летних шортах и не менее обтягивающих блузках и сандалиях. Они кричали и свистели. Лица девушек раскраснелись, они были разгорячены и возбуждены; Гаррати видел в них что-то древнее, порочное и до умопомрачения эротичное. Он почувствовал, как в нем разгорается животная похоть, настолько острая и мощная, что по всему телу прошла парализующая судорога.
Зато Гриббл, известный сторонник решительных действий, ринулся к девушкам. Пыль заклубилась у него под ногами, когда он ступил на обочину. Одна из девушек откинулась на борт машины, слегка раздвинула ноги и вытянула их навстречу Грибблу. Тот положил ладони ей на грудь. Она не стала его останавливать. Он услышал, как ему выносится предупреждение, заколебался, потом ринулся вперед и прижался к ней. Все видели его фигуру, одетую в мокрую от пота белую рубашку и полосатые брюки, его лихорадку, его смятение, ярость, страх, отчаяние. Девушка обхватила ногами его бедра и сжала их. Они поцеловались.
Гриббл получил второе предупреждение, третье, и лишь после этого, когда в запасе у него оставалось, наверное, секунд пятнадцать, бросился очертя голову вперед. Упал, заставил себя подняться, подтянул брюки, схватился за бедра и вернулся, спотыкаясь, на дорогу. Его худое лицо горело болезненным румянцем.