Настольная книга сердцеедки - стр. 5
– Тогда купи ему завтра что-нибудь скромное. Например, галстук от «Корнелиани», – холодно посоветовала она. – Будут гости.
– Какие гости? – осторожно спросила Аврора.
Мама не без удовольствия перечислила. В последнее время Степан и его компаньоны увлеклись кино, театром и благотворительностью, что помогало им дружить с режиссерами, актерами и политиками. Так вот завтра они все и приедут на скромный домашний прием.
Аврора похолодела. Конечно, домашний прием – это круто. Будет отличный стол, все очень вкусно, из ресторана, и знаменитые актеры – тоже здорово, но…
Что она наденет? У нее не то чтобы шикарного вечернего платья, у нее и обычного-то вечернего платья (или хотя бы вечерней кофты) нет. Конечно, она может завтра махнуть в «Наф-Наф» и купить там что-нибудь красивое, но ведь остальные – и мама, и Жанна будут в чем-то восхитительном и очень дорогом, да еще и украшения наденут… И они будут кривиться из-за того, что на ней «Наф-Наф», а не «Луи Виттон», и Авроре будет неприятно.
– Мам, а зачем я вам нужна? – пробормотала она. – Я смертельно больна, парализована…
– Вызови врача! – отрезала мама. – Завтра придут известные люди, и я не хочу, чтобы создавалось впечатление, что у нас недружная семья…
– Ма, – повеселела Аврора, – а Степа что, в Думу целится?
Мама выдержала еще одну паузу, еще более напряженную. Просто мхатовскую драматическую паузу! Во-первых, она не любила, когда Степана называли Степой. Ее вообще тихо бесило имя супруга. Но из двух зол – не выходить замуж за человека по имени Степа или найти другого претендента на свою руку, с элегантным именем, пусть и немного беднее, – она выбрала меньшее и называла мужа полным именем. Аврора вообще не раз замечала, что Степан матушку немного раздражает. Давным-давно она рассчитывала его переделать: предполагала, что тот похудеет, овладеет светскими манерами, будет с усталым видом говорить, что отдыхать можно только на Сейнт Барте, но Степа так и остался при спасательном круге на талии и с румянцем во всю щеку – этаким простачком, которого нимало не волнует, что о нем думают люди, включая и жену, и детей, и родителей.
Аврора помнила, что когда-то давно, когда мама была еще обычной журналисткой, а Степан работал каким-то там замдиректора на каком-то заводе, мама была веселой, пусть немного высокомерной, пусть с претензиями, но вполне сносной, а временами очень даже обаятельной женщиной. Кажется, она любила, что называется, загулять, и маленькие Аврора с Жанной подслушивали под дверью семейные ссоры – мама, кстати, умела тогда здорово ссориться: била посуду, вопила, как в итальянских фильмах, а потом бросалась на Степана и кричала, что любит его больше жизни. Подруга Авроры, Лена, очень боялась, когда родители ссорились: мама потом неделю не разговаривала с отцом, а тот приходил домой мрачный, с бутылкой пива, и не брился. Аврора же с детства не боялась скандалов – мама умудрялась любую ссору превратить в фарс, даже если Степан пытался выяснить, что за синяки у нее на шее и почему от нее пахнет «Фаренгейтом». Страшно стало потом – когда мама свихнулась на карьере, вечной молодости и духовном перерождении. Как-то сразу, вдруг, она превратилась в зануду, ханжу и фанатку каких-то кошмарных диет, и ко всему разом всплыли былые обиды, от упреков в адрес отца Авроры до воспоминаний, как трудно было саму Аврору рожать. Мама стала серьезной и правильной – настолько, что даже намек на то, что Степан в качестве депутата – это весело, вывел ее из равновесия. Ну, как же – человек растет над собой, а сие достойно уважения…