Настенька - стр. 28
– Гость к тебе, хозяюшка.
И в самом деле, не прошло и нескольких секунд, как в избу вошла разрумяненная от мороза Матрёна.
– Ну как ты тут, Настенька? – деловито окинула взглядом меня и всё вокруг Матрёна.
От увиденного лицо её просияло, и она, улыбнувшись обрадовано, закивала:
– Вижу, что хорошо. Коза подоена и накормлена, изба выметена, печь затоплена. О, да и самоварчик подоспел как раз, – одобрительно потерла женщина свои ладошки.
– Проходи, раздевайся, – улыбнулась я подруге, – Чайку горяченького выпьем.
– Чего? – не поняла моей последней фразы Матрёна.
Я махнула рукой и пояснила:
– Говорю, что сбор травяной только что заварила. Выпей горячего, отогрейся с мороза.
– Аааа, – понятливо закивала женщина и умелым движением скинула на ближайшую лавку свой тулуп и платок.
Пока Матрёна усаживалась и наливала себе отвар, я опасливо пошарила глазами по избе в поисках Казимира. Вот кто значит мне все дела домашние переделал, и животных покормил, и в избе прибрал, и воды натаскал, да и дров наколол. А с виду такой маленький мужичонка, а сила в нем значит богатырская. Хотя, о чём это я? Не руками же он всё это делал, а магией какой-то своей, ворожбой. Н-да, мал золотник, да дорог.
– Чего закручинилась, Настенька? – нарушила мои размышления подруга.
– Да так, – уныло вздохнула я, – Вот думаю, как дальше жить? На что?
Женщина нахмурилась:
– Тебе б замуж выйти, да кто ж возьмёт?
Откуда-то из-за угла печи раздалось хмыканье домового, и я опасливо покосилась в ту сторону, боясь, что его может услышать или увидеть Матрёна. Но вспомнив вчерашние слова Казимира о том, что простой человек нечисть увидеть не может, я немного успокоилась.
Женщина покачала головой, а затем кивнула каким-то своим мыслям.
– Хотя, – уже боле бодрым голосом проговорила она, – Время то у тебя ещё полно. Люди попривыкнут, да позабудут. Глянь только, какое у тебя лицо чистое да ровное. Мяса нарастишь, совсем красавицей станешь. Жаль, приданого маловато, но зато свой дом, какой никакой, есть у тебя. А там глядишь, парень какой-нибудь приглянется. Вон у Трифана, старосты нашего, двое парней. Старший Ванька двадцати годов уж, всё никак не остепенится охломон, а младший Никитка твой ровесник. Чем не женихи?
Я напрягла память и, вспоминая двух оболтусов, что видела у старосты в доме, от души рассмеялась:
– Это те двое, один из которых сразу ведьмой обозвал, а второй крестился, как от сатаны?
От моих слов женщина скривилась и укоризненно покачала головой на мои грубые слова.
– Ладно, с женихами потом разбираться будем, если таковые сыщутся, – снова уныло хмыкнула я, – Ты лучше подскажи мне, Матрёна, как жить дальше? Ведь я ровным счётом ничего не умею.