Настенька - стр. 17

– Всю избу выстудишь, – объяснила она уже в доме и укоризненно посмотрела на весь тот бардак, что я учинила, производя ревизию имущества всех трёх сундуков.

– Мать твоя приданное для тебя собирала, – проговорила женщина печально качая головой, глядя на перину и стёганые одеяла.

– Ясно, – проговорила я. Теперь мне было понятно, почему перина и одеяла прятались в сундуках. Приданое моё это, значит.

– Ладно, Настёна, собирайся, к старосте пойдём, – проговорила женщина, деловито подвинув меня в сторону и начав аккуратно укладывать моё имущество в сундуки.

– Матрёна, могу я вам вопрос задать? – обратилась я к женщине, раздумывая, как бы разжиться нормальной одеждой.

– Вот третий день я тебя слушаю, и никак не уразумею, что говоришь. Иной раз вроде и по-нашему, понятно вроде бы, но всё чудно как-то, – хмыкнула женщина, снова окинув меня внимательным взглядом.

– Матрён, да говорила я уже, что не помню ничего. Ты лучше на вопрос ответь, – от волнения я неожиданно перешла на «ты», – Скажи, где бы мне можно было бы одежду прикупить или пошить? Ну, или обменять может можно на что-то из моего имущества, – неожиданно додумалась я, понимая, что скорее всего денег-то у меня и нет совсем.

Матрёна посмотрела на меня, как на душевнобольную:

– Где же это видано, чтоб девка себе обновы покупала? – возмущенно всплеснула руками женщина, – А руки то на что? У матери твоей в сундуках отрезы льна были, вот и шей.

Понятно. Видимо, здесь покупать что-то было не принято. Значит, придётся носить то, что есть.

– Матрёна, так мне бы тулупчик полегче, – сделала я как можно более наивное лицо, – Я как раз тебе твой вернуть хотела. Глядь, а у меня кроме мужских тулупов и нет ничего. На улицу не выйти, сапог тоже нет.

Женщина задумалась, а потом махнула рукой.

– Давай-ка полезай на сенник, – скомандовала она, деловито глядя куда-то на потолок, – Там твои, да матушки твоей и сапожки, и валенки, да и тулуп овчинный твой лежит. Я перед похоронами припрятала…

Женщина вдруг осеклась и потупилась, видимо имея в виду именно мои похороны. Помрачнела и я, вспоминая, как очнулась в гробу с закрытой крышкой. Судорога ужаса от всего пережитого пробежала по моему телу, и я нервно задышала, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

Видя моё состояние, женщина в последний момент успела подхватить меня, не дав повалиться на пол, и усадила на лавку, интенсивно растирая мои запястья и виски.

– А руки-то ледянущие какие?! – с ужасом принялась она тереть мои холодные ладошки, – Давай девонька, держись, не ровён час помрёшь ещё.