Наследник волхвов - стр. 10
– Теперь курю.
Хрустальный блин пепельницы притулился среди фарфоровых балеринок и фаянсовых вазочек. Табачком Витя не баловался, курила, дымила беспрерывно его вторая жена, от нее на память и осталась пепельница в Витином хозяйстве.
Игнат осторожненько снял емкость для окурков с музыкального инструмента, присел на стул с высокой спинкой подле круглого столика на одной разлапистой ножке, закурил. Далеко – прямо по коридору и налево – на кухне закипал со свистом кофейник. Сергач обвел взглядом помещение: оно, как и Фокин, мало менялось с годами. Те же обои, те же пожелтевшие фото прикрывают корешки тех же собраний сочинений на книжном стеллаже. Хотя нет – две фотографии свежие: фотопортрет неизвестной блондинки и парное фото Виктора вместе с той же незнакомкой на фоне спортивных тренажеров.
– Кофе прибыл, – объявил Виктор, внося поднос с тремя чашечками, сахарницей и кофейником.
– Спасибо. Третья чашка, насколько я разумею, для Федора Крылова.
– У Федора другая фамилия. По моим расчетам, Федор Васильевич прибудет с минуты на минуту. После нашего с тобой телефонного разговора я с ним опять созвонился... Куда ты смотришь? Ага, понимаю: тебя заинтересовала фотография моей невесты.
– Ты чего, старичок? Собрался третий раз попытать счастья в браке?
Разливая пахучий темно-бурый напиток в стройные чашечки, Виктор улыбнулся знакомой Сергачу по собственному отражению в зеркале улыбкой блаженного идиота.
– Она не такая, как остальные, – изрек аксиому Виктор, с видимым усилием прогоняя идиотскую улыбку. – Она закончила с отличием Институт физкультуры, работает инструктором в фитнес-клубе, пишет диссертацию, стихи сочиняет в стиле Бродского.
– Единственное, что меня успокаивает, – вздохнул Игнат, – так это то, что ты, Витя, наделен природой недюжинной физической силой и в случае семейных конфликтов сумеешь за себя постоять, не дашь себя в обиду спортсменке.
– Терпеть не могу слово «спортсменка». В переводе с английского получается «спорт-мужчинка».
– Хорош о бабах, Витек. Давай-ка излагай с самого начала историю исчезновения Андрея. И, я тебя умоляю, постарайся обойтись без лишних лирических отступлений, исключительно факты, о'кей?
Виктор кивнул, уселся нога на ногу посередине скрипнувшего пружинами кожаного дивана, ровесника репрессий тридцать седьмого года, пристроил чашечку на коленке и начал рассказ. Витя очень старался говорить коротко и конкретно, однако натура брала свое, и Фокин часто съезжал на второстепенные подробности. Сергачу приходилось то и дело перебивать речистого рассказчика и постоянно, что называется, «фильтровать базар» в голове. И вот какую последовательность событий в итоге удалось воссоздать Сергачу: