Наследник Тавриды - стр. 14
Оружия у рядовых и так не было. Сообщение об аресте привело их в веселую злость. Не нарушая строя, они покинули Манеж и под дулами орудий маршевым шагом двинулись к Петропавловке. Но каково же было удивление начальства, когда из казарм вслед за первой «государевой ротой» стали выходить остальные – также в полном порядке, хотя и без офицеров – строиться в колонны и отбывать под арест. В этом демонстративном презрении был и вызов, и упрек, и плохо скрываемое чувство собственного превосходства.
Илларион Васильевич поднял руку и прикоснулся к своим эполетам, будто проверяя, на месте ли они. Ему уже было ясно, с кого государь спросит за сей ночной позор.
– Трусы! – Аграфена Закревская была вне себя от ярости. – Ничтожества! Неужели все эти годы я оставалась так слепа?
Она буквально изливала на мужа потоки презрения.
– И вы называете себя дворянами! Старшими офицерами! Нацепили ордена и думаете, что они заменят вам совесть?
– Груша, Груша, уймись…
Дежурный генерал Главного штаба не знал, как заткнуть жене рот.
– Проглотили языки и сидите! – бушевала Аграфена. – А ни в чем не повинных людей под кнут и в рудники!
«Если бы под кнут», – вздохнул про себя Арсений Андреевич.
Следствие по делу семеновцев приняло неожиданный оборот. Когда разразился скандал, государь был на конгрессе Священного союза в Троппау. Все хором кинулись умолять его вернуться. Но император считал, что именно этого и добиваются его противники.
«Карбонарии, рассеянные по лицу Европы, вынуждают меня бросить здесь начатое дело и бежать домой тушить пламя революции, – писал он генералу Васильчикову. – Через своих приверженцев в России они возмущают войска, чтобы доказать: наша армия ненадежна, ее нельзя послать ни в Италию, ни в Испанию». Бенкендорф специально показал Арсению отчеркнутые строки в письме государя: «Меня не стоит уверять, будто источником возмущения была жестокость полковника Шварца. Я приписываю случившееся влиянию тайных обществ, которые расплодились в гвардии после войны».
Сообразно сказанному был и приговор: «Прогнать каждого через батальон шесть раз и отослать в рудники». Суровость поразила многих. Однако военное начальство настолько опростоволосилось во время возмущения, что никто не осмелился возражать.
– Трусы! – не унималась Аграфена. – Командиры дивизий Потемкин и Розен хотя бы показали свое негодование. Вы тоже могли выразить несогласие.
– Ага, и оказаться в отставке? – Арсений закипал медленно, но если расходился, унять его было трудно. – Чего они добились? Надели семеновскую форму и гордо расхаживали по всем гостиным, будоража умы? Солдатам не помогли, зато снискали славу фрондеров! Вы, я полагаю, уронили бы немало слез, если бы меня сняли с должности и вам пришлось бы покинуть двор!