Наследник. Книга вторая - стр. 18

Послышался знакомый символический стук, и сквозь портьеры просунулась сияющая физиономия Семёна.

– Ну, явился, наконец, наш святой отец?

Но, увидев наши лица, он тут же осёкся. Мы сидели в гостиной грустные и растерянные.

Семён, посерьёзнев, подошёл к сестре.

– Ты в монастырь ходила?

– Ходила.

– И что тебе там сказали?

Ксения повторила ему всё то же самое, что ранее говорила и мне.

– С ним что-то произошло, – горестно пробормотала она. – Я сердцем чувствую, что с ним что-то случилось!

– Та-а-ак! – озабоченно протянул Семён. – Дело, похоже, принимает серьёзный оборот.

Мой шурин прошёлся по комнате, – Ксения была настолько расстроена, что даже не отреагировала, что он зашёл в неё обутым, – и подошёл к окну.

Я только сейчас заметил, что дождь на улице уже прекратился, и что на небе снова засияло солнце.

Постояв немного, опершись руками о подоконник, Семён развернулся и решительно направился к выходу из гостиной.

– Пусть наша Ксюша, наверное, успокоится и отдохнёт, – хлопнул меня по плечу он, – ну а мы с тобой давай-ка махнём ко мне. Посидим, покумекаем и всё хорошенько обсудим.

Раздражённый этими его панибратскими манерами, я уже собрался было конкретно послать его ко всем чертям. Но подняв глаза, я увидел, что он за портьерами делает зовущие за собой жесты. И по этим жестам я понял, что ему нужно сказать мне что-то наедине…

Я уже замечал, что дом – он способен многое рассказать о своих хозяевах. Так вот, дом, в котором проживал Семён, являл собой полную противоположность жилищу Ксении и Радика. Да и можно ли было это, вообще, назвать домом? Это был не дом. Это была, скорее, какая-то убогая хибара.

Да, именно хибара. Вот так я и буду его далее называть.

На пороге этой убогой хибары нас встретила «кукла-неваляшка», на которую, вместо головы, как будто бы насадили луковицу. Брезгливая гримаса, как будто она собиралась плюнуть кому-то в физиономию, мутные глаза, расплывчатые черты лица.

– Вот, это моя Алёна, – представил её Семён. – А это отец Радика, Евгений Николаевич.

Алёна окинула меня оценивающим взглядом и состроила губами нечто отдалённо напоминающее улыбку.

Я состроил губами примерно то же и вежливо поздоровался.

Семён игриво хлопнул свою сожительницу по «пятой точке».

– Ох, женщины! – театрально воскликнул он. – Женщин нужно носить на руках. Ну а на голову они уже сами тебе усядутся.

Алёна неодобрительно фыркнула и кокетливо отстранилась.

– Вот что, Алёна, – свёл брови Семён, – сходи-ка, навести свою мамочку. А то нам нужно тут кое-что обсудить.

Алёна беспрекословно повиновалась. Она накинула на себя платок, надела фуфайку и натянула резиновые сапоги. Проходя между нами, она выразительно теранулась об меня своим тазом, что, по всей видимости, должно было означать завуалированное проявление симпатий.