Наследник - стр. 11
– Такие привычки крайне полезны. Я бы всячески их поддерживала, – заметила принцесса.
– Да? – спросила Тэмпест, пристально глядя на нее.
Принцесса склонила голову набок, и Тэмпест моргнула. На какой-то момент перед глазами всплыл Пайр. Одно мгновение он здесь, а в следующее уже исчез. Она покачала головой, отгоняя его образ.
– При дворе опасно, вот увидишь, – пояснила девушка. – Твои боевые и шпионские навыки сослужат тебе хорошую службу, когда ты станешь королевой. Большинство говорит одно, а поступает по-другому. Лицемерие здесь – постоянная составляющая, и сомневаюсь, что ситуация когда-нибудь изменится.
Ее слова еще больше отрезвили Тэмпест. Она в очередной раз уставилась на самозванку в зеркале, невозмутимо смотревшую на нее в ответ. Может быть, ее когда-то и можно было назвать невинной, но то время прошло. Когда Шут назвал ее лицемеркой, он оказался прав. Она только и делала, что выставляла его злодеем, проглядев изменения в себе. В какой-то степени Тэмпест стояла на одном уровне с Пайром. В какой-то, но не совсем.
Ты не так далеко зашла по сравнению с этим идиотом. Ты признаёшь свои ошибки и учишься на них.
Так почему же это ощущается как самообман?
Ансетт вздохнула и сжала руку Тэмпест.
– Не буду отвлекать тебя от примерки. Если я тебе понадоблюсь, не стесняйся ко мне обращаться.
– Спасибо, – искренне ответила Тэмпа с легкой улыбкой.
Девушка еще раз улыбнулась и тихо вышла.
Принцесса едва успела исчезнуть, как выражение лица Тэмпест изменилось. Кожа горела, а платье, казалось, больно царапало кожу. Она поспешно дернула пуговицы, не заботясь о том, что некоторые из них оторвались, и выскользнула из этой чудовищной вещи. Грудь поднималась и опускалась, пока она пыталась бороться с поглощающей паникой. Девушка пнула платье ногой и уперла руки в бедра, успокаиваясь. Одевать его больше никогда не хотелось.
Какое-то время она уныло разглядывала гору из белых кружев, шелка и кринолина, которая походила на увядший цветок. Швея, без сомнения, скоро вернется, и ничей тяжелый труд не заслуживал такого к себе отношения, даже если этот труд уродлив, как это платье. Девушка застонала, подняла тяжелое платье и аккуратно положила его на кровать. Ей вовсе не хотелось, чтобы оно испачкалось или помялось из-за нее.
По коже пробежали мурашки, напомнив Тэмпест, что она обнажена и совершенно уязвима. Она подошла к шкафу, достала форму Гончей и оделась, наконец почувствовав себя в своей тарелке. Девушка вздохнула и размяла шею, после чего надела на себя оружие. Облачившись в привычную форму, она почувствовала себя так, словно вернулась домой.