Наследник для звёздного захватчика - стр. 20

Внезапно прострелила мысль, что я… могу так убить его. Кто знает, что за процессы всё это время происходили в моём организме. И, вдруг, адаптация крови в его организме, а не в моём, может быть критичной.

— Спасибо, Лайлэйн, — прошептал он, а потом резко выдохнул, как от острой боли, и я увидела, как на его лбу надулась и часто запульсировала жилка, а полосы внезапно изменили цвет свечения на алый.

— Что с тобой происходит? — испугавшись, я подошла ближе. — Тебе хуже?

— Жар, — прошептал он сквозь зубы. — Всё горит… Если бы я знал, Лили, что именно это ты чувствовала при адаптации… я бы…

— Что? — я сглотнула горечь, вспомнив это ужасное, мучительное состояние. — Ты бы что, Тайен? Отказался от процедуры?

— Нет, — он качнул головой и шумно сглотнул. — Этого я себе позволить не мог, даже если бы захотел. Но я бы адаптировал кровь в своих венах.

— Какая уже разница, — я отвернулась, когда он не сдержал стон, и вдруг поняла, что по щекам моим скатываются слёзы. Жгут обветренную кожу щёк солью.

Как же мне больно было, как же страшно и одиноко тогда в его доме. Я не желала сейчас ему боли из мести, нет, но слушать слова о том, что он хотел бы облегчить мою боль, было невыносимо.

Хотел бы облегчить — убил бы. Это было бы куда гуманнее.

— Прости меня, Лили, — услышала я шёпот за спиной. — Прости…

Силы у меня будто иссякли. Казалось, я вот-вот рухну на колени под бетонной плитой эмоций и разрыдаюсь. Поэтому я поскорее схватила лоток и убежала прочь. От его взгляда, от сияния его полос, и от собственных воспоминаний и чувств, что нахлынули и закружили беспощадным ураганом.

9. 9

Я впервые порадовалась, что Нины так долго нет с дежурства. Мне нужно было одиночество. Нужно было осознать произошедшее и как-то уложить это в своей голове.

Руки дрожали, голова гудела, а сердце в груди билось неровно: то трепетало быстро-быстро, то вдруг билось так гулко, что, казалось, его биение было слышно за пределами моего тела.

Когда ходить от стены до стены надоело, я забралась на свою кровать, скинув ботинки и обняла коленки, подтянув их к груди. Уткнулась носом и вдруг разрыдалась.

Слёзы хлынули потоком, который остановить получилось не сразу. Будто за весь этот жуткий год — от момента, как меня забрали в Программу, до сегодняшней встречи с командором. Я ведь так редко позволяла себе плакать.

Воспоминания хлестали больно. Но самым ужасным было чувство, которое я не могла игнорировать, как не старалась.

Я испугалась за него.

Не дала убить тогда в спальне, не позволила Шейну перерезать Тайену Яжеру горло. Потом объяснила себе, что это было обусловлено тем, что было перед вторжением Шейна. Какой-то необъяснимый шлейф чувств от нежности командора, от произошедшего в гроте.