Наследник для лютого зверя - стр. 28

— Как он тебе сказал?

— Он приходил позавчера ночью домой. — По щеке мальчишки скатилась слеза. — Сказал, что скоро вернется, и мы будем вместе.

Я тяжело сглотнул, прикрывая глаза. Не факт, конечно, но нарушение безопасности моим подчиненным и могло сыграть роль во всем произошедшем.

— Часто вы виделись?

— Иногда, — съежился он. — Не надо было?

— Я не знаю.

Мы помолчали немного, прежде чем я решился напомнить ему о том, что нужно как-то начинать жить дальше:

— Эрик, нужно есть.

— Мне не хочется, — совсем потух он.

— Ты же понимаешь, тебе нужны силы. И Ронни не хотела бы, чтобы ты ослаб. Не давай им повода оставить тебя в больнице — нам будет сложнее тебя вытащить…

Почему ребенок должен сейчас быть сильным — непонятно, конечно. Он должен быть хоть в чьих-то заботливых руках, а не здесь. Майк сказал, что Ронни произвела на него хорошее впечатление. А еще она человек, и мне предстояла новая бойня с властью. Но мне не впервые. Надо будет встретиться с женщиной и лично убедиться, что ребенку будет у нее хорошо.

— А ты придешь еще? — догнал вопрос меня уже у двери.

— Приду, — обернулся.

— Хорошо, — кивнул он решительно.

Медсестра ждала меня в коридоре. Я протянул ей визитку:

— Вот мой мобильный — звоните, если вдруг что-то будет не так. Он — моя личная ответственность.

— Хорошо, мистер Харт, — кивнула она.

Уже на улице я вытащил мобильный и, игнорируя кучу пропущенных, набрал Майка:

— Мне нужно встретиться с сиделкой Эрика.

— Это все понятно, Харт, — бесцеремонно перебил он меня, — но у нас пока есть проблема важнее…

…Даже не думал, что пресса так живо среагирует. Не успел я доехать до здания офиса, машину окружила туча с молниями вспышек фотокамер. И вопрос у всех сводился к одному:

— Господин прокурор, что вы ответите на обвинение Донны Линдон?

Я испытывал смешанные чувства. Хотелось задушить идиотку лично… Но в то же время я восхищался отважной дурочкой. Вот так вот объявить на весь Клоувенс, что я ее изнасиловал — надо отчаяться серьезно. А я ведь и правда это сделал. Она не давала мне согласия, а я не спросил — не соображал в тот момент ничего. Только обстоятельств не отбросить. Трагедия лишь в том, что этой глупостью журналистка сделает больней только себе. И мне нужно постараться смягчить для нее этот удар. Потому что общество ее раздавит.

Я замер перед камерой на вдох, дожидаясь, чтобы эта чирикающая туча угомонилась.

— Донна расстроена тем, как именно произошел мой выбор, — заговорил в первый ткнувшийся в морду микрофон. — К сожалению, сложно было что-то изменить в тот момент… Поэтому вышло, как вышло.