Наследник для лютого зверя - стр. 10
Заместитель кивнул:
— Ну и ночка… — тяжело поднялся, шумно вздыхая, и глянул на меня: — Как так с тобой вышло?..
— Не знаю, — отвел взгляд.
Уже неважно. Теперь бы разгрести по-тихому. Лишь бы сучка не взбрыкнула.
— Тебе точно не нужна помощь?
— Нет, — отрезал я.
Все смешалось в такой винегрет, что хотелось блевать. Эта подстава с захватом, засада, долбанная журналистка… и потеря контроля. Голова отозвалась тупой болью, а член заныл от очередного прилива крови.
Я грубо выругался, откидываясь на спинку кресла.
Когда в коридоре установилась стойкая тишина, я поднялся и поплелся к лифтам. Здание прокуратуры безмолвствовало. По-хорошему, надо было тоже ехать домой и ложиться спать. Но зверь внутри бесился и требовал вернуть ему ту, которую признал своей. Сейчас у него была одна цель — вымотать и подчинить меня, чтобы ослабил контроль и взял свое.
— Хрен тебе, — прошипел я себе сквозь зубы.
Успею наиграться. Сегодня заберу ее и оторвусь… Даже неделю отпуска, пожалуй, возьму, чтобы выбить дурь из…
Лифт открылся, но я не шевельнулся, пережидая прилив отвращения к самому себе. Дышать стало трудно, снова замутило и едва не вывернуло. Ее крик все еще стоял в ушах, а в теле болезненными обрывками пульсировало безразличие к ее агонии. Я настолько одурел от желания, что набросился на нее голодным зверем, вымещая злость и боль от потери своих… и безжалостно присваивая…
Кое-как выпрямившись, я втащился в лифт и нажал кнопку самого верхнего этажа, где был спортзал. Рассвет я встретил, жестко мочаля грушу так, что та даже не успевала качнуться ко мне, чтобы ответить взаимностью. Когда луч солнца не пойми как обошел все препятствия на своем пути и ударил в глаза, я очнулся и опустил руки. А следом — осел на колени, тяжело дыша.
«Так тебе, зверюга… — оскалился довольно. — Что теперь скажешь? К самке или домой?».
Только не то и не другое не довелось исполнить — я уснул в раздевалке, практически выпав туда из душевой. Последнее, что помнил — титаническое усилие, которым донес себя до лавочки…
4. 3
Теплая весна в Клоувенсе была моим любимым временем года. Особенно когда в районе, где я купила квартирку, в квартале старых тесных дворов и густых заросших парков, вкусно пахнет лесом и кострами. Все казалось прежним. Поломанная лавочка у подъезда, пара нахохленных хромых голубей, ожидавших, когда бабки выползут поутру с семечками и разделят их насест, противный писк замка в ответ на приветствие электронного ключа…
Я была уверена, что, когда за мной закроется дверь моей квартиры, я заползу под одеяло и не вылезу до следующего утра… Что-то пугающее и темное творилось в душе. Я хотела мстить Харту за каждый вздох, что он сделал в моем присутствии.