Наследник для хозяина города - стр. 50
В салоне огромного внедорожника мы сели на заднее сиденье на расстоянии друг от друга. Несомненно, это была не обычная машина, а бронированная с пуленепробиваемыми стеклами. Я зябко поежилась, цепляясь за ручку двери и отворачиваясь, чтобы смотреть в окно. Разговаривать не хотелось, я погрузилась в тупое созерцание видов природы. Клочья тумана красиво ложились на деревья, растущие по бокам от трассы, обрисовывали контуры разноцветных листьев.
Наш мрачный кортеж из нескольких автомобилей следовал вдоль лесополосы, вереница высоких стволов проносилась перед глазами с огромной скоростью, но машина ехала плавно, и казалось, что мы едем со скоростью не больше шестидесяти километров в час. Обманчивое впечатление.
Мне вдруг вспомнилось, что сейчас самая пора для сбора грибов. Папа был знатным грибником, каждый день осенью ходил в лес, брал с собой детей. Мне хотелось вдохнуть запах свежего леса, почувствовать то особое умиротворение, когда под ногами шуршат листья, а из-под них порой выглядывает яркая шляпка гриба. Горькая улыбка коснулась губ.
Обычное осеннее времяпрепровождение было теперь недоступно нашей семье. Папа под охраной бугаев с оружием, я еду в больницу, а брат так и вовсе лишен возможности заниматься самими простыми занятиями. Упрямец не хочет пойти навстречу и согласиться на операцию.
«Не такой ценой», – сказал он мне. Но какова цена? Ведь он не понимает, что Булацкий возьмет от меня все и даже больше… Я уже смирилась с тем, что от него если и сбежишь, то очень горько пожалеешь.
Я удивленно воззрилась на знакомый дом, возле которого мы остановились. Мой дом. Обычная обшарпанная пятиэтажка. А я и не заметила, как пролетело полчаса, убаюканная монотонным разговором Булацкого по телефону. Я не прислушивалась, потому что мало понимала тонкости его бизнеса и политики, сознательно отгораживаясь от этого человека и не желая иметь с ним ничего общего.
Пора было избавляться от привычки пропускать половину жизни мимо себя. Я всегда так плохо слушала, что говорил Андрей, не копалась в его телефоне, не требовала ответов. Оставалась в блаженном неведении, как пустоголовая бесшабашная дурочка. И снова наступаю на одни и те же грабли, не понимая, что пора меняться, становиться цепкой на детали. Вдруг услышанное когда-то да пригодится?
Я повернулась к Булацкому, отведя взгляд от здания.
– Что мы тут делаем?
– Поднимайся, Есения. Сейчас я все объясню.
Булацкий подтолкнул на выход, и я с опаской выбралась наружу, сопровождаемая кавалькадой охраны, под пристальными взорами сплетниц на лавочке, прошла к подъезду. И вдруг поняла, как быстро они стали мне безразличны. Не всколыхнули ничего внутри, как будто их мнения были крохотными песчинками, отскакивающими от невидимого защитного кокона, которым меня окружил Булацкий. А еще я поняла то, как просто разрушить репутацию человека.