Наследник для бывшего - стр. 55
- Дамир! - заламывая руки, мечется между нами мать. - Остановись, пожалуйста! Макс, как ты так можешь говорить с отцом!
- Счастливо оставаться, - скалюсь я, разворачиваясь, и уверенно иду к выходу из кабинета.
- Макс, подожди! - требует мать. - Ты не поужинал.
- Не смей останавливать этого щенка, Мира! - гремит отец. - Выродок!
- О, Господи, Дамир, это же твой сын! А у тебя давление... Макс!
Я останавливаюсь в дверях, распознавая панические нотки в голосе матери.
- Макс, отцу плохо! - ее голос срывается на фальцете.
Оборачиваюсь.
Да черт! Родитель действительно сидит в кресле и тяжело дышит. Бледный. По шее и щекам идут красные пятна.
Характерным движением, спасающим от дурноты, он расслабляет узел галстука.
Подхожу к бару и быстро наливаю воды.
Я виноват? По факту - да. И пока я смотрю, как мать достаёт из стола и спаивает отцу таблетки, мое сердце начинает стучать с оттяжкой. Понятия не имел, что он пьёт их так много.
Черт! Подхожу к родителям ближе и протягиваю воду. Отец демонстративно меня игнорирует.
Ну нет, так нет. Психуя, выпиваю стакан сам практически залпом. Вода плюхается в пустой желудок. Офигительно поужинал!
- Тебе лучше, дорогой? - суетится мать вокруг отца. - Может быть, скорую?
- Нет, - тяжело дышит родитель. - Ты посмотри, Мира, кого мы вырастили. Ему какая-то девка важнее отца родного! Разбираться он со мной пришёл! Кто ж виноват, что ты жену приструнить не смог! Куда тебе компанию доверять!
- Это не какая-то девка! - рявкаю, сжимая кулаки, потому что меня снова срывает. - Управляй своей компанией сам. Ради Бога!
И по хорошему, сейчас мне действительно нужно уйти, громко хлопнув дверью. Но ноги приросли к полу, веля заткнуться и выполнять сыновий долг.
А вдруг отцу станет хуже?
- Мам, я на террасе посижу, - киваю ей. - Позови, если что.
- Ох, иди уже, - она отмахивается, уговаривая родителя успокоиться или вызвать скорую.
Надеваю пальто, ботинки и выхожу на улицу. Падаю в соломенное кресло и беру со столика пачку сигарет. Тяжёлые. Отца. Но своих у меня нет, чтобы не было соблазна. А подымить сейчас хочется до жути.
Подкуриваю, втягивая в лёгкие горячий воздух. Голова слегка кружится. И я ловлю в себе странное, совершенно не знакомое до сегодняшнего дня ощущение злого бессилия.
Когда ты уверен в правоте, знаешь врага, но ударить по нему не можешь. Потому что он больше тебе не ровня. Он слабее, он зависим, хоть и храбрится. А самое главное - даже если ты докажешь свою правоту, то никому легче не станет...
Понимая, что отцу именно после нашего разговора стало плохо, я агонизирую и занимаюсь самоедством, заново прокручивая в голове встречу. Каждое слово, каждое обвинение. Может быть и стоило построить диалог как-то иначе. Продумать, предугадать. Или вообще промолчать... Но нет. Промолчать - не вариант. Отец не считает себя слабым, а жалеть его - это значит унижать. Вот беречь - это несколько другое...