Наследница Дивной усадьбы - стр. 6
Любовь – какое красивое, мне оно сразу же пришлось по душе.
Мужику на вид было лет пятьдесят или чуть меньше. Крепкого телосложения, очень широкий в плечах, среднего роста, с окладистой бородой и добрыми глазами.
Он усадил меня на какую-то лавку в первой же горнице. И я устало привалилась к стене, чувствуя, что ноги подкашиваются от усталости и постоянной боли. Изможденное тело не слушалось меня. Еще и эти родовые приступы, постоянно напоминавшие о себе, забирали последние силы.
Я начала нервно развязывать ленты мокрой шляпки, еле стащила ее. В передышке от очередного приступа боли, обратила взор на мужчину и взмолилась:
– Можно мне где-нибудь прилечь, уважаемый? Я рожаю, только воды отошли. И платье бы мне снять, а то оно давит везде.
– Ах ты, батюшки! – всплеснул руками он и только сейчас заметил мой огромный живот. И тут же, обернувшись к служанке, испуганно воскликнул: – Палашка, ты совсем дурная? Ты зачем барыню ко мне привела? Ей повитуха нужна!
– Так кто ж знал, что у барыни-то нашей горемычной роды начнутся именно сегодня? До сроку-то еще почти две недели! А она в лес меня погнала вместе с нею.
От ее слов я поморщилась. Мне не понравились ее слова. Я сидела тут же, а она говорила обо мне в третьем лице, словно не боялась, что я услышу ее и буду недовольна. Вообще-то, очень непочтительно по отношению к своей хозяйке.
У меня опять мелькнула мысль: «Зачем мы пошли с горничной в лес на ночь глядя? Для чего? Чтобы спастись от моего мужа? Или зачем?»
Мои мысли снова прервал болезненный приступ, да такой сильный, что я хрипло застонала.
Бросив на меня жалостливый взгляд, лесник недовольно накинулся на Палашу:
– Где ж я тебе бабу повивальную ночью возьму? Ближайшая в деревне в двух верстах живет. Она ночью точно не пойдет сюда.
– А может, мы как-то сами? – спросила я.
Однако я понимала, что сама ничего не умею. Точнее, я знала, как рожать, дышать там, тужиться. Но как, например, пуповину обрезать и перевязать и послед вытащить, не представляла. Это все делали врачи в больнице.
Мужик думал минуту. Поджав губы, переводил глаза-то на меня, то на служанку.
– Раздевай барыню, Палашка! – велел он. – Я сейчас на кровать свою новую подстилку брошу, чтобы чисто было! Ляжете туда, Любовь Алексеевна.
– Благодарю, – ответила я чуть успокоенная.
Все же на постели лучше рожать. Я даже вымученно благодарно улыбнулась мужику, предвкушая, как сниму это тяжелое, грязное и мокрое платье. Палаша уже засуетилась вокруг меня, помогая расстегнуть накидку из коричневого бархата.
Глава 4
Спустя десять минут я уже лежала на чистой простыне на жестком ложе, в одной длинной сорочке, она была надета на мне под платьем до того. Лесник даже нашел для меня небольшое лоскутное одеяло, чтобы укрыть. Хозяин избы жил очень бедно, и я поняла, что он отдал мне самые лучшие вещи, что у него были. Даже свою жесткую подушку, набитую соломой, он обернул какой-то мягкой чистой тряпицей, чтобы я могла лечь.