Наследница чужой жизни - стр. 55
− Не стоит так шутить. К тому же я тебя предупреждал: наши отношения должны быть только дружескими. Особенно, если не хочешь неприятностей.
− Ладно, пошли, девственник. В гостиную, а не в спальню. Ты своими заявлениями меня только раззадориваешь. Не понимаю, что плохого, если мы немного развлечёмся? Тело то твоей любимой Алисы? Ой, − Алла потёрла плечо, с которого сполз халат, − Стас своими глазами увидел красное пятнышко. – Она меня ущипнула.
Стас рассмеялся.
− Ты поосторожнее. Эта душа не побоялась сунуться в пекло сражения.
− Ладно, виновата. Больше не буду. Вот, даже халат поправлю. Пошли уже, я умираю от нетерпения.
Гостиная оказалась уютной, хотя и небольшой. Диван, два кресла. В стеклянном шкафчике Стас обнаружил бокалы и сервизы. Привлекли внимание тёмно-зелёные шторы с рисунком.
− Напоминает картину Моне «Пруд с кувшинками», − заметил Стас. – Расцветка в таких же тонах.
− Странно, я помню все картины Моне, но не помню собственной жизни.
− Это нам и предстоит восполнить. – Они уселись в кресла. Стас подвинул поближе к себе кружку, стоящую на столе.
− Знаешь, вчера я бы в твоём доме… – начал он.
Во время его рассказа, Алла то смеялась, то плакала, то вскакивала, то садилась. А когда дошло до сцены в общежитии, добралась до серванта с бокалами.
− Какая же я дура! Дура! Набитая дура! − кричала Алла и, схватив бокал, швырнула его об стенку.
− Ты обещала! – Стас хотел схватить её, но что-то удержало его в кресле. Ему почудилось, что Алиса была вовсе не против разбитой посуды, только бы он не прикасался к Алле.
Методично перебив первый ряд, Алла упала в кресло. Подняла заплаканное лицо на Стаса.
− Понимаешь, почему я отношусь к мужикам потребительски? Вас нельзя любить. Как только влюбляешься, вы получаете власть, которой пользуетесь.
Стас молчал, не зная, как приступить к финальной сцене. На всякий случай встал из кресла и подошёл к окну. Алла вытащила очередной бумажный платок, высморкалась и швырнула на ковёр.
− Я помню этот день. Приехала домой. Вошла к себе в комнату. Там ещё витала прежняя атмосфера влюблённой дурочки. На кровати валялось платье, которое я не одела. На столе учебник по французскому. Тетрадь с недоделанным домашним заданием. Поняла: больше не смогу прийти в институт. Не смогу учиться. Я вырвала листок и написала записку. Ревела, буквы расплывались. А дальше темнота. Не помню.
Стас, слушая Аллу, второй раз представлял эту сцену, чувствовал её боль. Предательство, разбившее неокрепшую душу восемнадцатилетней хромой девочки.
− Как я это сделала? – глухо спросила Алла, подходя к окну и глядя вниз. Стас схватил её за плечи.