Наследие Сири 2 / Север в сердце - стр. 14
А занятия с мечом напомнили, что у меня есть мышцы не только на ногах. И мне нравилось это ощущение – чувствовать, как меняется выдержка, как появляется второе дыхание, как мышцы становятся осязаемыми. Мы занимались с Ютой в сарае, и только точно убедившись, что Драс уехал. В мои планы не входило становиться миссис Олимпией, и тем более, соревноваться с мужем, но, старость, она и в этом мире старость, а диклофенака в здешних аптеках я не видела. Конечно, и аптек я здесь не видела. А значит, твое здоровье – дело, исключительно, твоих рук. И ног.
Обозы вернутся через пару дней, и нужно будет встретиться с Браном и Оми. После того момента, когда Оми узнала, что мы были мужем и женой, мы не встречались. Она тогда даже разговаривать со мной не стала, только зыркала глазами и говорила лишь в случаях исключительной важности этих слов, ну, или отвечала на мои вопросы. Я боялась, что нашла на свою голову врага, но когда они уехали в Сорис, ближе к морю, верфи, все забылось.
Сейчас я не знаю, как себя вести, и чего ожидать от нее, ведь нам придется держаться вместе. Первыми пойдут мужчины, потом женщины и дети, и закрывать нашу группу снова будут мужчины. Со мной будет Юта, Сига и Оми. То есть, мы в любом случае будем постоянно рядом.
Снег уже осел, но ехать можно только верхом и очень медленно. Ночами температура опускается примерно до минус восьми – десяти. Нам еженощно придется строить два чума. Я опробовала их дома, и люди научились быстро собирать и разбирать их. На месте остановки мы будем рубить молодые деревца, составлять стогом и заматывать взятыми с собой тканями. Внутри обустраивать кострище, и на нем готовить ужин. Вернее, даже наоборот – сначала кострище, а вокруг него, как уже прогорят угли, разбивать домик. Я все чаще думала – стоит ли брать детей, но оставить их для меня было еще страшнее.
И этот Ваал – Севал, что чаще стал приходить в мою голову. В общем-то он все эти годы под хорошей охраной, проверяем ежедневно и на наличие подкопов, и на его поведение. Охранники уже научены всем этим уловкам, как охранники тюрьмы Алькатраса. Но он стал иным – если раньше он гордо поднимал подбородок и не хотел даже смотреть в мою сторону, когда я входила, то сейчас смотрит как-то странно. От этого взгляда мне не по себе. Из модного хлыща, выступавшего передо мной на приеме, в шелковом платье, с бокалом виски в руке, он превратился в оборванца, а теперь, когда и этот фирменный взгляд сполз с него, стал жалок и никчемен. Я знала, что его голова содержит знания, которыми не владею я. Но просить его я просто не могла – это признание своей капитуляции, своей неправоты.