Наследие. История Джил и Майкла - стр. 23
Доходим до бывшего кабинета доктора Макларена и, достав ключ, мама открывает дверь. О, боже! Кругом разруха. Уничтожено все. Бросаю взгляд на самый дальний стеллаж. Там хранится вакцина для мамы. Он разбит вдребезги. Переступаю порог и под хруст битого стекла иду к шкафу.
– Что случилось? – спрашиваю я.
– Кто-то пробрался внутрь и все уничтожил, – холодно говорит мама. – Это случилось месяц назад.
Резко оборачиваюсь и почти вскрикнув, спрашиваю:
– Вакцины больше нет?
– Есть. Я нашла три уцелевших бутылька, они закатились под стеллаж. Кровь Майкла, что хранилась в холодильнике, пропала.
– Из-за этого ты кричала на Гриро? Чтобы он поехал за папой? И поэтому отправила Майкла за мной?
Теперь все приобретает определенный смысл.
– Да. Если… Майкл жив, то он должен знать, что мне осталось всего два месяца, может даже меньше, – говорит мама и подходит ко мне. Ее лицо выражает вселенскую любовь, но сейчас я испытываю тихий ужас. Думаю, он отчетливо читается на моем лице. Мама поджимает губы и, словно решившись, заканчивает свой монолог. – И на случай, если твой папа не объявится, я хочу провести эти недели с тобой.
Мороз проносится по коже.
– Он появится, – уверяю я. – Ты же знаешь, папа не допустит… этого.
У меня язык не поворачивается, чтобы сказать "твоей смерти". В груди становится так погано, что хочется вырвать сердце.
– Возможно, – отвечает она.
Вернувшись в дом, я так и не поела. Сходила в душ и переоделась в свою обычную домашнюю одежду. Свободные брюки и футболка. Мокрые кудрявые волосы заколола на макушке и, спускаясь вниз, обнаружила в кухне Майкла, Кейт, Истона и маму.
– Простите, что так сбежала, – говорю я и спускаюсь с лестницы, заправляя выбившиеся пряди за уши.
Истон подходит ко мне и, вглядываясь в глаза, спрашивает:
– Все хорошо?
Бросаю взгляд на маму, она отрицательно качает головой. Ясно. Говорить о попытке ее убийства, а это именно она и была, – нельзя.
– Все хорошо.
– Истон, Кейт? Я покажу ваши комнаты, – говорит мама и, уводит за собой моих друзей, провожаю их взглядом и повернувшись, ловлю взгляд Майкла.
Смотрю на него, он на меня. Мне так хочется, чтобы он успокоил меня и морально придал сил, но он не обязан этого делать. А я не в праве об этом просить.
Но я обязана кое-что ему сказать. Все мои нападки на него – это чистой воды обида за момент, что был несколько лет назад. Недавний разговор с мамой, встреча с не мертвыми и смерть моего пациента показали, что все мы не вечные и тащить груз обид и недомолвок не нужно. Рано или поздно все это перестает иметь хоть какое-то значение.