Наследие Божественной Орхидеи - стр. 8
– Как вы все это делаете? – спросил он, ставя чашку на стол. На краю фарфоровой чашки с нарисованными розами была щербинка.
– Делаю что?
– Добиваетесь такого вкуса кофе.
Она прищурилась и вздохнула. Послеполуденное солнце золотило ее смуглую кожу.
– Я пристрастна, но лучший в мире кофе растет в моей стране.
– Думаю, вы будете очень разочарованы, если зайдете в закусочную. Но не говорите этого Клодии. А за ее пирог можно умереть. Вы еще не пробовали его? А ваш муж дома?
Он знал, что говорит бессвязно, поэтому пил свой сладкий кофе, чтобы успокоиться.
– Он на заднем дворе, работает в саду. – Она сидела во главе стола, опираясь подбородком на запястье. – Я знаю, зачем вы пришли на самом деле. Знаю, что обо мне судачат.
– Не слушайте никого. Вы не кажетесь мне похожей на колдунью.
– Что, если я скажу, что я и есть колдунья? – спросила Орхидея, помешивая сахар в чашке. Она улыбалась искренне, приветливо.
Сбитый с толку, он глядел на остатки своего кофе, как вдруг услышал птичье пение. На подоконнике сидели две голубые сойки. Он не видел таких птиц в этих местах, вероятно, никогда. Удивительно. Кто он такой, чтобы судить об этом? Судить ее. Он дал клятву защищать граждан Четырех Рек, в том числе и Орхидею.
– Тогда я скажу, что вы сделали колдовской напиток.
Они рассмеялись и закончили пить кофе в уютном молчании, прислушиваясь к поскрипываниям дома и перекличке птиц. Еще не раз ближайшие соседи Орхидеи попытаются подвергнуть сомнению ее права на это пространство и эту землю, но этот кофе и эти бумаги обеспечат ей спокойствие, по крайней мере, на несколько лет. Она заехала слишком далеко и сделала слишком многое, чтобы оказаться здесь. Дом принадлежал ей. Он был рожден ее силой, ее жертвой.
Через пятьдесят пять лет после визита шерифа Палладино она сидела за тем же самым столом, с той же самой фарфоровой чашкой в руках, помешивая черный кофе той же серебряной ложечкой, чтобы разогнать его горечь. В этот раз на столе не было ни письменных принадлежностей, ни хрустящей бумаги цвета яичной скорлупы, ни сделанных ею самой чернил. Она уже разослала письма всем своим живым родственникам, и письма кончались так: «Я умираю. Приходите и заберите свое наследство».
Но до этого еще далеко.
Провожая молодого человека к дверям, Орхидея спросила:
– Все в порядке, шериф Палладино?
– Насколько я могу судить, – ответил шериф, надевая шляпу.
Она наблюдала, как его машина выехала на дорогу, и не уходила в дом, пока он не скрылся из вида. Подул сильный ветер, заставивший трепетать лавровые листья на дверях и окнах. Кто-то снаружи наблюдал за ней. Она ощутила это лишь на мгновение, но удвоила защитные чары дома, свечи на алтаре, кристаллы соли.