Наследие Божественной Орхидеи - стр. 17
Когда Рей спустился, Маримар стояла, прислонившись к стене дома, с коричневым бумажным пакетом в руках.
– Она чуть не подожгла мой офис, – пожаловался он.
Маримар пожала плечами и впилась зубами в бейгл.
– В нашу квартиру ворвался голубь.
– Он тоже сгорел?
– Нет.
– Обычно бабушки присылают пятидолларовые купюры в открытках «Холлмарк» или банки с ирисками.
Они дошли до угла, он поймал такси и назвал адрес.
– У кого-то из твоих знакомых есть такая бабушка? – с сомнением в голосе спросила она.
– Ни у кого, но должны же они существовать.
– Ага, инопланетяне тоже существуют.
Они пришли в свою квартиру и собрали вещи. Около двух часов ночи Рей и Маримар оказались в его старом пикапе, том, который остался от отца и который Рей обычно парковал на небольшой стоянке возле Ист-Ривер. Безвкусный череп висел на зеркале заднего вида рядом с деревянными четками, которые принадлежали его бабушке по отцовской линии.
– Слушай, не может быть, что старая ведьма умирает, – сказал Рей.
Маримар содрала заусенец до крови у ногтя большого пальца. Орхидея хлопнула бы ее по руке, если бы увидела. Двигатель завелся, и они влились в уличное движение.
– Скоро узнаем.
Татинелли старалась успокоиться и не уронить вазочку с мороженым, которая стояла у нее на животе.
Мороженое было четырех видов: фисташковое, вишневое с шоколадом, ревеневое с ванилью и сорбет из маракуйи. И единственным, что она могла переварить на восьмом месяце беременности. Олимпия в штате Орегон не отличалась теплой погодой, но в тот весенний день неизвестно откуда на город накатила волна жары, поймав в ловушку будущую мать и усердно работающий кондиционер.
Она откинула голову на подлокотник дивана и вздохнула.
Ребенок не толкался уже пару дней, и она перепробовала все, чтобы расшевелить его, потому что это затишье заставляло ее нервничать. Ее врач, молодой человек, который сам никогда не вынашивал ребенка, сказал Татинелли, что все, что она чувствует и не чувствует, – совершенно нормально. Но это был их с Майком первый ребенок (первый из многих, как она надеялась), и любые покалывание, боль или необычное состояние заставляли ее волноваться.
Татинелли Салливан, урожденная Монтойя, росла единственным ребенком, и, хотя у нее было много двоюродных братьев и сестер, в какой-то момент все уехали из дома, в котором выросли, и больше не возвращались.
Ей было трудно объяснить Майку, что это был за дом. Во что верили ее отец и бабушка. Это были бы истории об истинных желаниях и женщинах, гадавших по звездам, о скользких морских девах и зачарованных реках. О призраках, которые могут проникнуть в дом, если не насыпать достаточно соли. О феях, живущих в облике насекомых на холмах их родового поместья в Четырех Реках. О волшебных вещах. Невозможных.