Насквозь... Когда-то - стр. 2
Элли тоже сильно изменилась и находилась буквально на пределе своих возможностей. Видимо, поэтому в эту треклятую ночь так и не смогла заснуть, пребывая в некоем пограничном состоянии – между постоянно ускользающим сном и необъяснимой «мозговой» лихорадкой. Ворочалась в постели и слушала. Постоянно вслушивалась, что творится в доме и на улице и, естественно, не сумев пропустить того момента, когда кто-то забрался к ним во двор.
Она это поняла, как только Цезарь – огромный итальянский мастифф кане-корсо, всего раз угрожающе рыкнув, тут же выскочил из будки и, цокая обрезанными когтями по аллейной плитке, затрусил в сторону злостного нарушителя чужих территориальных владений.
Эл тогда тоже подорвалась с постели и подбежала к окну, выходившему как раз к той части заднего двора, за забором которого рос старый белый дуб (причём рос, наверное, ещё со времён гражданской войны), чьи ветви частично заходили на их землю. И именно по ним со стороны соседнего менее охраняемого дома, кто-то и пролез к Элфордам. Кто-то, кто прекрасно знал местную локацию, и на кого Цезарь не то чтобы ни разу не рявкнул, но и не сделал ни единой попытки напасть.
У Эл отвисла челюсть, хотя разобрать по нечёткому силуэту, скрытому в густых тенях забора и дерева, кому он принадлежал, было просто невозможно. Правда, до поры до времени. Пока этот силуэт не спрыгнул на газон и не сделал несколько шагов в сторону ожидавшего его в боевой стойке Цезаря. После чего присел перед мастиффом на корточки и безбоязненно протянул к тому руки.
У Элли в тот момент даже сердце несколько раз останавливалось в груди, хотя до этого так долбилось в грудную клетку и буквально грохотало надрывными ударами во всём теле, что, казалось, ещё чуть-чуть и вот-вот свалит девушку с ног. Видимо, поэтому она и вцепилась что дури в подоконник дрожащими руками, судорожно вглядываясь в темноту заднего двора, разбавленную рассеянным светом светодиодных фонарей вдоль дворовых аллеек и центрального бассейна. И, скорее, дорисовывая в воображении скрытые тенями движения и формы двух едва читаемых фигур.
Элли догадывается, что чужак, забравшийся к ним во двор, треплет Цезаря по голове и холке, как старого и преданного друга, с которым знаком далеко не первый год. И в который уже раз сердце в её груди делает сумасшедший кульбит при очередной спонтанной догадке. Она знает, кто это и… наверное, знала ещё до того, как начала всматриваться в темноту двора, в судорожных поисках его нечёткого силуэта. Разве что не хотела верить до последнего момента. Мало ли. Вдруг ей всё это снится и ничего из того, на что она сейчас смотрела, на самом деле не происходит. Потому что не может происходить в принципе. Ведь Поли клялась и божилась, причём слёзно, что никогда и ни за что больше не посмотрит в его сторону, как и не будет о нём думать или вспоминать. А теперь…