Насильник и убийца - стр. 15
– Что про изнасилование Кожинский говорил? – наконец, произнес я. Шалый чуть ожил.
– Да в этот раз ничего, а раньше… он мне дырку резиновую показывал, якобы моя. А я даже не понял, что за штука, пока он не сказал, что ее на хер надевают и…
– И что, на этой игрушке тоже следы девочки? – старался сдержаться, но голос все равно дрогнул. В ответ Шалый кивнул.
– Законник, правда, не моя штука. Да, я балуюсь, бывает, но не так. Матерью клянусь!
– Она умерла, я в курсе.
Он нервно сглотнул слюну.
– Ты прав. Не выдержала, ушла. Все надеялась, оправдают. А потом покончила с собой: газом траванулась. Я ее понимаю. Сам не ждал, что всех троих приплетут, думал, меньше.
– Значит, тогда все же троих насиловали, – холодно сказал я. Шалый вздрогнул всем телом.
– Ты не можешь. Меня судили же.
Я посмотрел на него, верно, так, как смотрят на вылезшего из-под блюдца таракана. Он снова сник и смолк.
– Дурной адвокат, – через минуту обоюдного молчания произнес он. Я кивнул и принялся объяснять ему поведение на последующих допросах, скорее всего ему хорошо известное по прошлому делу. Потом спросил об игрушках. Шалый молчал.
– В доме детская порнография была? Снимки, видео, картинки какие? – наконец, спросил я. Он выпучил глаза.
– Да я сказал же, нет. Чем хочешь, клянусь.
Возможно, прав, иначе бы Кожинский давно бы его об этом спросил. Спросил про свидетелей, возможна ли очная ставка. Но тут Шалый не то недоговаривал, не то не знал, ничего толком сказать не мог. Видимо, еще не нашлись. Пояснил только детали того дня, когда его видели с Лизой – дело было на остановке «Лесопарк», где сошли оба. Девочка всегда ходила мимо прудов в хорошие дни, а погоды в конце марта стояли на удивление теплые и безветренные. Родители говорили, это я помнил из газетных очерков, Лиза любила кормить уток, часто застревала надолго, обычно мать ее там и находила. В тот день тоже в первую очередь пошла туда, потом в парк, на качели-карусели. Только после этого забеспокоилась.
Шалого видели, когда он садился с девочкой в автобус, об этом я тоже читал, видели, как выходил. Про игрушку в заметках не говорилось ни слова, видимо, Кожинский не хотел раскрывать козыри. Посмотрим, что он станет спрашивать на допросе, что примется говорить мой клиент. Как говорить, как смотреть на защитника. Странно, что сейчас он не хочет ни в чем признаваться, я еще раз спросил его об этом, но получил прежние заверения. Тогда попросил расписать в подробностях время от улицы Софьи Ковалевской – там, невдалеке от завода ЖБИ, где работал Шалый, находилась и музыкальная школа Лизы Дежкиной. Возможно, они встретились на остановке, куда девочка приходила в три тридцать каждую пятницу после очередного сольфеджо. Но в тот раз автобус сильно задержался, народу в салон набилось масса…