Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества - стр. 12

Действительно, в книге не раз вскользь отсылают читателя к изменениям России в начале XXI в. «Месопотамия III тысячелетия до н. э., Британия при Тюдорах и современная Россия при Путине – естественные государства, но общества в них очень разные. Порядок ограниченного доступа – это не особый набор политических, экономических или религиозных институтов. Это фундаментальный способ организации общества», – поясняют авторы, когда хотят привести наглядные примеры естественного государства[13]. В другом месте авторы еще более бескомпромиссны: «…складывается впечатление, что за последнее десятилетие Боливия, Венесуэла и Россия регрессируют, проводя национализацию, устанавливая контроль или объявляя вне закона когда-то независимые организации»[14].

По мнению Б. Вайнгаста, современная Россия не только представляет собой яркий пример естественного государства, но, в его типологии, недавно перешла из разряда зрелых к базисному, или простому. Это произошло вследствие построения более жесткой вертикали власти, установления контроля над средствами массовой информации, ослабления институтов гражданского общества. Организациям теперь стала требоваться для выживания тесная связь с государством, пропали умеренные сдержки в лице Думы, избираемых губернаторов и независимой прессы[15]. В рамках концептуального подхода авторов книги «Насилие и социальные порядки», несмотря на кажущееся усиление каркаса власти, вся система становится гораздо более хрупкой и подверженной внешним шокам и саморазрушению. Для самой элиты и групп элит – в данном случае тех, кто пользуется рентой, – нет гарантии, что институт личной власти останется надолго и обладает постоянством, что может таить в себе серьезные опасности в ближайшем будущем. Очевидно, что сама элита это прекрасно понимает, поэтому предпочитает перевозить семьи и капиталы в страны, где сформировался порядок открытого доступа. Долгосрочная перспектива внутри станы по многим обстоятельствам не создает достоверных обязательств. Никаких сомнений не возникает в том, что в самое ближайшее время перспектива порядка открытого доступа России не грозит. Читая в России утопию про открытый доступ, невольно вспоминаются слова Некрасова: «Жаль только – жить в эту пору прекрасную уж не придется – ни мне, ни тебе».

Книга «Насилие и социальные порядки» междисциплинарна. Поэтому трудно ожидать, что она будет воспринята теми, кто работает в рамках жестких дисциплинарных границ. Она одновременно обращена к экономистам, историкам, политологам, антропологам. Авторы не стесняются прямо заявить, что это не просто еще один подход, но «фундаментально новый подход к изучению социальных наук». В центре подхода оказываются: проблема насилия, институциональная структура, организации и система убеждений. Авторы уверены, что для подобных исследований еще не существует статистической базы, поэтому оно носит описательный характер.