Наши в ТАССе - стр. 42
Медведев и сложи лапки. Прижух на минутку. Обмозговывает, как бы всё-таки дожать засухинскую классику и заодно спасти свою марку. Командует Новикову:
– Звони в морское министерство. Законсультируй материал! Надо… Архивежливо склоняй к тому, чтоб забраковать. Ну скучно же написано! Что тут интересного? Буксир «Стерегущий» спас корабль «Черняховский». Ну и что? Его обязанность такая!
Министерство же твёрдо настаивает на публикации. И Медведев получает вторую оплеху.
Сам себя оплевал с корени до вышки!
Пишет наш началюга дубово, топорно. И требует, чтоб все так писали.
И при чём тут пустые разглагольствования о скуке письма? И какие у Медведева критерии интересного? Да и есть ли они у него?
Татьяне надоела говорилка о скуке письма. И она соскакивает на собачью стёжку:
– У нас пёс с Козловским оперы поёт. Козловский жалобно затянул а-а-а-а-а в сцене юродивого, и пёс вторит ему, подвывает… Просыпается наш Полкан по будильнику. Хоть в два, хоть в десять. Вскакивает. Морда сияет. Хвост туда-сюда, как маятник. А я не могу проснуться. У меня в шариках темно, пока кофе не выпью. Вчера я стукнула будильником об стену. Мешал спать.
– Сейчас, – бубнит Медведев, – выпускают будильник «Витязь». Никакие удары и падения ему не страшны.
27 февраля
Всеэтажный съезд
Сегодня в двенадцать общая летучка всей союзной редакции. Всеэтажный съезд!
За полчаса до летучки бледный Медведев мрачно объявляет отделу:
– Идите пить кофе. Чтоб ни с кем не было обмороков.
Татьяна подносит руку к виску:
– Стройными рядами шагаем вниз! Ой… Я жестокая курильщица с 20 летним стажем. Убиваю лошадь одним поцелуем взасос! Берегись все меня!.. Хорошо там, где меня нет. Но я уже в пути! Наверняка кофе будет или холодным, или слишком горячим. Моего раздрая буфетчице не обежать…
Я кофе не пью и иду в машбюро. У меня спешная заметка. По обычаю, я уголок раскрасил красным карандашом. Ну срочно же! Машинистки сердятся и просят не красить. Я показываю свой листок самой ретивой толстушке.
– А мы чихали! – с поклоном выпевает она. – Мы не индюшки! На красный цвет не реагируем!
– Ну и я не индюк! – пыхнул я и положил на машинку свою заметку.
Олег приобнял меня за плечо:
– Пошли к себе, старик. У них пятиминутка. Просят не стучать. Сейчас тут женщины начнут раздеваться.
В нашем отделе Ия спрашивает меня:
– Можно о лётчиках сказать – люди неземной профессии?
– Нельзя. Всё земное. Всё начинается на земле, всё уходит в землю. Даже Бог земной.
Марутов уточняет:
– И Богов много.
Ия фыркнула:
– В каждом отделе по Богу!
Артёмов сбегал в столовку. Подтягивает штанчата и трёт руки: