Наши дети. Исповедь о самых близких и беззащитных - стр. 35
В Америке, с которой я неплохо знаком и которую можно уважать за многие достижения, в детских домах находится примерно 100–120 тысяч детей. Об этом в России мало кто знает и практически никто не говорит. Но три года назад я специально потратил время, договорился о встрече в министерстве здравоохранения и социального обеспечения США (дословно их название переводится как «департамент здоровья и благополучия человека»), поехал туда и четыре часа беседовал с замминистра, буквально допрашивал его с пристрастием. Он очень многое мне тогда рассказал.
Количество детских домов там примерно такое же, как у нас. Они очень разные – есть в конкретном комьюнити, есть городские, есть в подчинении штата, есть федеральные. Вопрос: почему же американцы своих детей не забирают из детских домов? А дело в том, что их невозможно усыновить: закон так устроен, что родители не лишаются родительских прав. Они лишаются права опеки над ребенком, но родительские права сохраняются пожизненно. И ребенок имеет право, когда вырастет, узнать, кто его биологические родители. А биологические родители могут прийти к замещающим родителям, так называемым фостерным, и спросить: «А как вы воспитывали моего ребенка? Не причиняли ли вы ему вред?» Да еще и засудить. Прецеденты есть.
Система фостерного устройства в Америке весьма своеобразна. Каждые пятнадцать месяцев ребенка забирают из одной замещающей семьи и передают в другую. На эту тему снято несколько художественных фильмов. Один из сравнительно недавних называется «Как по маслу», главная героиня там – черненькая девочка лет двенадцати, которая любит вырезать скульптуры из сливочного масла и даже участвует в соревнованиях. Начинается фильм с того, что девочка – серьезная такая, с косичками, – сидит на стуле с чемоданчиком и рассказывает свою историю. Как пришла служба опеки, которая забрала ее у пьющей мамы, и передала в семью, потом в другую семью, потом в третью. И вот она сидит со своим чемоданчиком, а вокруг нее меняется обстановка. Вот представьте себе – каждые пятнадцать месяцев новый дом, новые люди, новое окружение. Если, например, ребенок попадает в детский дом в два-три года, к моменту совершеннолетия он может сменить полтора-два десятка фостерных семей.
Конечно, есть и счастливые истории. Когда я жил и учился в Америке, у моего старшего сына в классе из девятнадцати детей было семеро приемных, из них пять русских, все из разных мест. Те ребята, конечно, уже стали стопроцентными американцами и давно забыли русский язык. Благополучная дорогая школа, хорошие родители. Им повезло. Но спустя несколько лет я побывал на ранчо в Монтане, где воспитывалось шестьдесят три ребенка, которых просто сдали туда приемные родители. Они не отказывались от детей – в Америке, если ты отказываешься от усыновленного ребенка, ты должен платить алименты. Если ребенок инвалид – будешь платить пожизненно. Суммы серьезные – например, в Калифорнии алименты составляют половину дохода родителей. Чтобы этого не делать, выгоднее платить деньги таким ранчо. Заправляет ранчо сердобольная тетя, которая всех устраивает, дети живут коммуной, вместе моются, вместе едят, вместе работают, к ним приходит учитель – один на шестьдесят человек от пяти до семнадцати лет, – что-то им там рассказывает. А хозяйка получает за это ежемесячно три тысячи долларов. Раньше родители платили за содержание детей четыре тысячи, но после кризиса она снизила ставку. И большая часть этих детей – наши, русские, которых когда-то увезли американцы.