Наши дети. Исповедь о самых близких и беззащитных - стр. 32

Защитники иностранного усыновления прекрасно знают, как можно гарантированно произвести впечатление. Достаточно выбрать самого несчастного и больного ребенка – я много таких детишек видел и вижу, – показывать его сутки напролет и твердить: «Вот, его не спасли! Государство его бросило, забыло о нем!» Это же чистой воды спекуляция, провокация, эксплуатация и без того несчастного ребенка.

Но я считаю своей задачей донести до сознания людей ту простую мысль, что у этого ребенка вообще-то есть мама и папа, которые родили его вот таким. А почему так случилось? И почему они от него отказались? Почему им никто не помог? Ведь очень часто родители отказываются от больных детей только из-за того, что неспособны их содержать физически и материально – потому что ребенок требует лечения, требует реабилитации, требует постоянного ухода, а это тяжело. Для меня важнее заставить общество задуматься, а не просто спекулировать на жизни проблемного ребенка и говорить: «Если в Америку не отправите, он умрет». А его, может, и не возьмет в Америке никто. Когда я вплотную начал заниматься темой иностранного усыновления, обнаружил, что настоящее положение дел плохо соответствует той картине, которая существует в общественном представлении. И об этом нужно поговорить отдельно. Откровенно и честно.

Конечно, очень легко рассуждать на тему сиротства и усыновления, если ты не вникаешь в эту систему, а просто живешь своей благополучной жизнью. Даже если раз в год делаешь спонсорский взнос на благотворительность, поддерживаешь детские дома, отсылая туда книжки, деньги, продукты, игрушки, – но считаешь, что этого достаточно, и не интересуешься подробностями. Ах, какое у нас государство плохое! Смотрите, что делает! Не дает детей усыновлять богатым иностранцам – немцам, американцам, французам. Ну и что, что ребенка заберут во французскую гей-семью, – подумаешь! Ему же там будет лучше, чем в детском доме в каком-нибудь, извините, Мухосранске!

Ну да, в принципе, можно и так рассуждать. Но мне кажется, сейчас таких людей становится все меньше. Это рассуждения на уровне одноклеточных. Примитивизм.

Дефицит правовых знаний всегда существовал, это хлеб адвоката. Есть и прямой умысел в том, что информация, находящаяся в открытом доступе, неполна. Ведь если рассказать все до конца, что же будут делать лоббисты? Грантоедам и лоббистам делать будет нечего.

В истории с иностранным усыновлением я столкнулся с огромным количеством всевозможных грантоедов и лоббистов, которые в какой-то момент стали моими оппонентами. Я-то за это денег не получаю – точнее, я, конечно, получаю зарплату. Но не иностранные гранты. А какой-нибудь грант Совета Европы на эту тему – огромные деньги. Так что парадокс в том, что чем хуже ситуация, чем она тяжелее, чем страшнее она преподносится, тем для некоторых людей лучше – больше шансов выбить для себя иностранные гранты. Это правда.