Наша Светлость - стр. 57
– Моя мать упокоилась в прошлом году.
– Тогда отец. Тетка. Любимая собака. Неважно. Главное, чтобы было убедительно.
– И зачем мне это делать?
Он не заставит. Магнус Дохерти, конечно, страшный человек, но он не тронет женщину.
– Затем… – Их светлость посмотрели с насмешкой. Все-таки рыжие глаза – это как-то… неправильно. Мерзко даже. – …Что в противном случае я вынужден буду рассказать моему племяннику… младшенькому племяннику, что ты помогала Гийому соблазнять его невесту. Более того, нынешней ночью лично его проводила в спальню. И ваше счастье, что девочка… решила прогуляться.
– Вы следили?
– Присматривал. Гийом же сволочь редкостная. Прям как я, но в отличие от меня выбора людям не оставляет.
– У… у вас нет доказательств.
– А он мне на слово поверит. Мальчик-то вспыльчивый. Сейчас и вовсе на голову ударенный, я бы сказал. И к женщинам, что характерно, уважения не испытывает. То есть испытывает, конечно, но не всех, кто юбки носит, считает женщинами.
– Что бы вы ни думали, но я… никогда не действовала бы во вред своей воспитаннице. – Леди Льялл позволила себе встать. – Если бы не вмешательство вашей светлости, ее брак с Гийомом был бы решенным делом. И это была бы чудесная партия.
Лишь де Монфор мог считать, что, опозорив девушку, избежит брака, в отличие от леди Льялл, он не понимал, сколь серьезно Кайя Дохерти относится к обязанностям опекуна.
– А то, что он мразь, тебя не смущало?
– Любой брак – испытание для женщины. Но ее дети принадлежали бы к славному роду.
– Ясно. В какой-то мере это тебя оправдывает. Такую верность делу я в состоянии понять. Но не простить. К завтрашнему утру тебя не должно быть в городе.
Замок леди Льялл покидала в некоторой спешке и расстроенных чувствах. Разве благородный человек поступит с дамой подобным образом? Это низко. Подло.
И совершенно незаслуженно.
Леди Льялл ценой своей репутации и малого позора хотела спасти глупую девочку от страшной участи. Но та и вправду сделала выбор. И если уж предпочла благородному рыцарю рабское отродье, то, значит, и заслужила жизнь в грязи.
Юго долго раздумывал, стоит ли предупреждать Гийома. Все-таки глупость должна быть наказана, тем более такая, которая обернулась бы неприятными последствиями не только для де Монфора.
Но в будущем он мог бы принести пользу… теоретическую…
И Юго, устав думать, бросил монету.
Гийому повезло.
Записку, обнаруженную в собственном кошельке, тот разглядывал долго, вчитываясь в слова, словно желая найти скрытый смысл. А когда предупреждение дошло, то побелел, посерел и покраснел. Перемена облика доставила Юго некоторое удовольствие, отчасти компенсировавшее факт помощи существу, ее не достойному.