Наш дом и сад в начале века… (Русская пьеса) - стр. 14

НИКОЛАЙ. Да. Бывал.

ГРИГОРЬЕВ. После нашей катастрофической брачной ночи Наташа заболела. Оставалась в своей комнате. Не вставала с постели. Не ела. Я опасался, что причинил ей серьезный вред. В панике послал за Радецким. И он сказал мне, да, Наташа тяжело больна. Что-то с легкими. И волнения, вызванные свадьбой, подорвали ее здоровье. Чтобы поправить его, ей нужно ехать в Ялту, немедленно, а я не должен ни волновать ее, ни огорчать. Я бы поехал с ней, несмотря ни на что, служил бы, как верный пес, но моя мать умудрилась попасть на улице под колеса кареты, а потом долго цеплялась за жизнь, и мои кредиторы воспользовались этой возможностью, чтобы наброситься на меня стаей стервятников. Поездку вдвоем я оплатить не мог, Радецкий настаивал, что она умрет, если не поедет, поэтому я собрал все оставшиеся деньги и отправил ее в Ялту, а сам остался здесь и похоронил свою мать, которая последние недели перед кончиной несла вздор, тараторя, как попугай. Клянусь, я не придушил ее подушкой, хотя, Бог свидетель, грезил об этом, а потом начал напиваться до беспамятства. Когда деньги для оплаты ялтинских счетов закончились, Наташа вернулась ко мне. Ей определенно стало лучше, но при этом и хуже, она приехала такой нервной, такой странной, и с того момента я не решаюсь прикоснуться к ней. Женщины посланы на землю, чтобы сводить нас с ума.