Нас просто не было (книга вторая) - стр. 42
– Знаешь, это ты только о деньгах и думаешь, полагая, что они решают все на свете! – произношу, глядя ему прямо в глаза, – сколько я себя помню, просто затыкаешь мне рот своими деньгами, откупаешься, чтобы не мешалась под ногами. Тебе так было проще. Всегда! Зачем тратить время на горе-дочь? Сунул банкноты и отправил восвояси, преисполненный гордости за то, что выполнил отцовский долг. Я не помню ни одного нашего разговора по душам. Чтобы мы сели за чашкой чая, ты бы спросил как у меня дела, спокойно выслушал, дал совет. Ни-че-го! Только претензии и недоумение, как у такого как ТЫ, могло вырасти такое как Я! Да, вот такая я пустышка. И я не уверена, был ли у меня хоть один шанс вырасти другой!
– А ну-ка, рот закрыла и извинилась, – взвился отец, окончательно выходя из себя, и тоже поднимаясь на ноги, – еще наглости хватает такие вещи говорить!
– Не буду я ни за что извиняться, – голос дрожит от обиды, горечи, осознания того, что я совсем одна. И неоткуда ждать поддержки. Этот суровый мужик, стоящий напротив, никогда меня не услышит и не поймет.
– Значит так. Униженная и оскорбленная. Пока свою спесь не уймешь, и не извинишься, чтобы духу твоего в моем доме не было! Поняла?
– Как тут не понять? – разворачиваюсь к двери. Не могу здесь больше находиться. Мне плохо. Тоска скручивает внутренности, – Не переживай, твое Позорище уходит!
– Иди-иди. Скатертью дорога! Интересно, как быстро надоедят вольные хлеба, и приползешь обратно.
На пороге останавливаюсь, бросаю на него прощальный взгляд, полный сожаления и, качая головой, произношу:
– Не приползу. Сдохну, но не приползу.
Я не слушаю, что он там еще говорит. Развернувшись, выбегаю в коридор, слетаю по лестнице, перескакивая через три ступени, и налетев на дверь, вываливаюсь на улицу.
Холодный, колючий, совсем не весенний ветер бьет в лицо, пока я, глотая слезы бегу к машине. Меня словно разобрали на кусочки. Содрали броню, засыпав на кровоточащие раны сухой щелочи.
Хуже всего неописуемое чувство одиночества. Осознание того, что абсолютно одна. Что весь мой мир рассыпался в прах.
У каждого человека жизнь строится на нерушимых "китах": семья, любовь, друзья, работа, увлечения. Если исчезает один кит, остальные подхватывают, не давая пойти ко дну. А у меня нет никого и ничего. И это настолько страшно, что словами не передать.
Глава 5
Разговор с отцом послужил для меня пощечиной, оплеухой, выбившей из полусонного царства. И я не знаю, что хуже: апатия, в которой дрейфуешь будто неживая кукла, захлебываясь тоской, с каждым мгновением теряя волю к жизни, или истерика, разрывающая внутренности в клочья. Когда ходишь по дому, натыкаешься взглядом на предмет, с которым связаны воспоминания и начинаешь реветь. Рыдать навзрыд. Биться, словно птица в клетке. И с каждым днем все хуже. Все отчаяннее тянет к нему, потому что иначе никак, не могу, не хочу.