Наружное наблюдение: Ловушка. Форс-мажор (сборник) - стр. 72
Ребус вернулся минут через двадцать. За это время он умудрился собрать сведения о свалившемся как снег на голову госте, сделав пару контрольных звонков питерским эрудитам, а также выяснил, что в отношении Плуцкера борщила бригада Двинятова по кличке Дупло. Еще через полчаса, не без удовольствия проведенных за шашлычком из байкальского омуля, Семену Ароновичу были принесены официальные извинения и возвращена похищенная наличность за вычетом некоторой суммы, отнесенной к разряду «оперативных расходов». После этого растроганный Плуцкер понял, что с таким человеком вполне можно иметь дело. Не прошло и года, как они встретились снова – теперь уже на невской земле. И теперь уже Семен Аронович, расстаравшись для нового сибирского приятеля, оказал тому посильную профессиональную помощь, распознав подделку в некоем маринистском пейзаже. Незадачливого продавца, который, скорее, по незнанию, нежели по злому умыслу попытался толкнуть фальшивку Ребусу, вскоре выловили из Обводного канала. А Плуцкер положил в карман весомое вспоможение за «научную консультацию». Так, на почве взаимной любви к деньгам и искусству, они и сошлись.
– …И как там Бильбао? Для меня что-нибудь интересное было?
– Скорее нет, чем да. Как любит говорить мой старинный приятель Моня Поташинский, «все уже украдено до нас». К тому же в Европе снова в моде авангард, до которого, если память вслед за моей супругой мне не изменяет, вы не большой охотник.
В данный момент они сидели в удобных соломенных креслах на увитой плющом террасе. Лениво попивая прохладный мартини, Семен Аронович близоруко щурил глаза, наблюдая за скользящими вдали яхтами. Ребус же, в лучших традициях киногероев Аль Пачино и провинциальной иркутской братвы, традиционно общался с собеседником не снимая своих изящных темных очков в позолоченной оправе.
На разделявшем их небольшом мраморном столике стояла вычурная коринфская ваза с благоухающими орхидеями. Ребус равнодушно относился к цветам, так что в данный момент эта старинная ваза в большей степени несла сугубо функциональную нагрузку: к ее днищу был прикреплен миниатюрный диктофон. Хозяин дома имел привычку по возможности записывать все свои деловые разговоры. Даже невзирая на то, что не столь давно эта его слабость обернулась для Ребуса очень серьезными проблемами.
– На хрен мне эти квадратные головы и треугольные ноги? А что-нибудь более приличное? Наше, типа Айвазовского?..
– Кое-что было. Но цены совершенно нереальные. Сейчас все более-менее известные дореволюционные художники стоят безумно дорого. И Айвазовский в первую очередь. А ведь я помню благословенные времена, когда на аукционах его картины стоили двенадцать – максимум пятнадцать тысяч долларов.