Наружное наблюдение: Экипаж. Команда (сборник) - стр. 47
В общем, несбыточные для подавляющего большинства потенциальных российских Золушек мечты встретить сказочного принца в случае с Полиной воплощались в жизнь в полной мере. Другие бы просто купались в свалившемся на них счастье, а она, напротив, все больше и больше грустила, понимая, что рано или поздно наступит для нее тот самый час X, когда сверкающая карета обратится в тыкву. И вовсе не из-за того, что принц охладеет к ней и выберет себе на роль Золушки другую, а потому, что она всего-навсего не любит принца. И чем раньше Полина ему в этом признается, тем легче будет уходить и ей, и ему. Больше всего на свете Ольховская ненавидела вранье, включая вранье самой себе. Она чувствовала, что не сможет полюбить Камыша, а представить себе жизнь с человеком, построенную лишь на чувстве благодарности, внешнем благополучии и комфорте, Полина не могла…
«Чушь какая-то! – сказала бы обо всем этом Марина Станиславовна Семченко. – Ты, мать, давно на ПФИ[36] –то ходила? А то пошла бы, проверилась… Подумаешь, тургеневская девушка! Любит, не любит – это, знаешь, из женских романов, которые новые по сорок рублей за штучку, а на развалах по десяточке… Ав жизни оно все гораздо проще. Поймала мужика – держи. Иначе проспишь свое счастье и потом всю жизнь с несчастьем трахаться будешь…»
Так сказала бы майор милиции Марина Станиславовна Семченко, проработавшая в установке без малого пятнадцать годков и успевшая за это время трижды благополучно сходить замуж. И некий здравый смысл в этих словах, безусловно, имелся. Однако не зря уже было подмечено, что Полина, во-первых, была девушкой не без странностей. А во вторых, последние несколько лет еще жила в ней, еще теплилась непонятная надежда на маленькое чудо. И имя этой надежде было…
– Антоха Гурьев!.. Слышь, Полин!.. Гурьев из наружки! – в отдел влетела Семченко и плюхнулась в пустующее напротив кресло, не в силах отдышаться по причине своей не в меру грузной конституции. В отделе установки Марина Станиславовна на общественных началах исполняла функции сороки – все внутриконторские новости она всегда узнавала первая. Объяснялось это очень просто: не было дня, чтобы Семченко не захаживала в канцелярию, где любила пропустить рюмочку-другую коньяку со своей подругой – секретаршей шефа, пережившей на своем веку не одного начальника управления.
Внутри у Ольховской все так и оборвалось.
– Что «Гурьев»? – прошептала она.
– Погиб Гурьев! Вчера вечером. Объект машиной задавил. Насмерть. Говорят, на место даже Пиотровский[37] выезжал… Представляешь, что сейчас у шефа в кабинете творится?.. Эй, ты чего, мать?..