Нарушая заповеди - стр. 45
Котя заворочалась во сне и закинула на меня свою ногу. Сытенький такой окорочок. Надо было оставить ей спальню, а самой разместиться на диванчике в гостиной. Но Котя взбунтовалась – а как же поговорить, всё обсудить!.. Она протрещала с Васей весь вечер, а к ночи ей припёрло подсесть мне на уши. Вот только, раздавленная Ромкиным равнодушием, я совершенно не была настроена на «поговорить» и притворилась спящей. Благо, притворяться я неплохо научилась.
Котя побухтела, обиженно посопела, но, в конце концов, уснула, а я вдруг вспомнила, что так и не выяснила у неё про загадочного Серого, ответственного за её животик. Кстати, спать с Котей было реально страшно. Я так боялась невзначай её толкнуть, что всё равно не смогла бы уснуть рядом с ней.
А когда над кромкой леса показались первые солнечные лучи, я вскочила с постели и, закутавшись в плед, вышла на балкон. От красоты, открывшейся передо мной, захватило дух. И как я могла ещё сомневаться, возвращаться ли мне сюда. И почему я днём всего этого не разглядела?
Наверное, рассвет – это особенное волшебное время, когда слышны лишь звуки природы. А если вести себя очень тихо, можно разглядеть то, чего никогда не замечал раньше, и почувствовать себя частичкой этой настоящей лесной сказки. Я бы очень хотела подарить эти ощущения Ромке, поделиться с ним этой завораживающей магией. Мы бы стояли, обнявшись и, затаив дыхание, слушали…
Звуки, внезапно долетевшие до моего слуха, однозначно не природного происхождения. Но какие же они долгожданные! Одинокое урчание мотора так органично вплелось в музыкальную утреннюю симфонию… Потому что это приехал мой…
Папка! Папочка мой!
Вихрем промчавшись по крутым ступенькам, я вылетела из дома в тот момент, когда из хвойной аллеи показался папин автомобиль. Эмоции нахлынули безудержным потоком, готовые выплеснуться из глаз.
Радость от встречи, восторг и ликование при виде папиной улыбки и протянутых рук, нежность и умиротворение в крепких объятиях… И дикое отчаянье, пролитое внезапными слезами на самой сильной и надёжной груди.
– Лали, маленькая моя, что случилось?
Мне так жаль расстраивать моего папочку, но плотину уже прорвало, и я не в силах сдержать этот бурный поток моего горя, так долго запертого внутри меня и так внезапно сокрушившего все выстроенные мной барьеры.
Папа больше ни о чём не спрашивает и только крепче прижимает меня к себе, даря свою защиту и молчаливую поддержку. Я поднимаю голову, не боясь показать некрасивое зареванное лицо, и смотрю своему папе в глаза. Они никогда не врут.