Народный Пётр. Полное собрание анекдотов и сказаний о Петре Великом - стр. 2

Труд Ивана Голикова упрекают в безоглядном восхищении своим героем, в восторженном нежелании увидеть хоть единое тёмное пятно на его блистательном челе. Однако история литературы держится как раз на такой любви к своим героям. Любовь порой восполняет даже недостаток дарований.

Первый том «Деяний» вышел в 1783 году. Он имел небывалый успех. В следующие полтора года вышло уже двенадцать томов.

Любовь, оказывается, может обращаться в энергию созидания. За семь неполных лет Иван Голиков издал тридцать томов «Деяний» и «Дополнений» к ним. Почти по пять томов в год. Тут его тоже не с кем сравнивать.

Иван Голиков не только закрепил за литературным анекдотом права особого жанра исторического сказания, но и дал его определение: «Под названием Анекдотов разумеются такие повествования, которые в свете не изданы, и которые, следовательно, не многим только известны; достоверность же таковых преданий зависит от следующего: 1) ежели повествуемое в них взято из подлинных записок или частных журналов (дневников?) тех времён; 2) ежели особы, передавшие их словесно, были или очевидцами повествуемого или удостоверены о истине того от современников, заслуживших уважение; 3) ежели оные подтверждаются преданием от самого того же времени из рода в роды переходящим, и которое не противоречит самой Истории – и таковые Анекдоты по справедливости заслуживают историческую вероятность».

Так что нынешний анекдот, напяливший на себя шутовской колпак, был прежде вполне почтенным созданием. Человеческая память, подобно морской раковине, хранила и обкатывала песчинку события, пока она не становилась подлинной жемчужиной, обретала прочнось и цену предания.

Впрочем, когда я говорил, что сегодня невозможно прочитать что-нибудь в жанре литературного исторического анекдота, я был не совсем прав. В этом жанре пробовали себя известный поэт и создатель бесценных документальных книг Феликс Чуев и литератор Светлана Светигор. Это говорит о живучести семени, посеянного Иваном Голиковым.

Белинский написал о нём: «Явись Голиков у англичан, французов, немцев, не было бы конца толкам о нём, не было бы счёта его биографиям». Счёта его биографиям нет до сей поры, потому что нет и самих биографий. Потому тут надо бы сказать о нём подробней.

Русская даровитая натура всегда деликатна. Это принимается за слабость. Творческая робость перед чистым листом бумаги – за недостаток дарования. Уважение к слову – за отсутствие живости.

Голиков уважал литературное слово до самоуничижения. Его восторг перед типографским шрифтом был почти детским. Но это только говорит о его здоровой неиспорченной сути. Это мы теперь знаем, что напечатанное слово в большинстве случаев покрывает ложь. И как не позавидовать счастью того читателя, который верил когда-то в святость печатного слова. Таким читателем был Иван Голиков. И потому ему надо было долго принуждать себя, чтобы сделать решительный шаг в литературу.