Нарисую любовь - стр. 8
Марта дошла до конца коридора-галереи, вглядываясь в свое собственное лицо. Пятнадцать лет, пятнадцать портретов. О, нет, шестнадцать! Последний портрет был практически только наброском: крупные мазки подмалевка, фон намечен несколькими цветными пятнами, выражение лица не видно за полями шляпки, и все же это снова была она, в том самом сарафане, украшенном синими брызгами, на фоне моря и гранитной набережной. Незаконченный портрет. Прощание маэстро.
Девушка всхлипнула, потянулась к стеклу, погладить мазки, потом убрала руку и всмотрелась: что же хотел сказать ей Серж? Она провела в галерее уже больше часа и к середине экспозиции начала понимать, что каждая картина – послание ей. Вот ты была такая, а стала такой, я видел тебя хрупким жеребенком и строгой дамой, и конченой стервой с алой помадой на фильтре сигареты, какую сторону он увидел здесь?
Глава 5
Постояв некоторое время, Марта опомнилась, повернулась, еще раз прошла мимо своих лиц, почти не видя, спустилась по ступенькам, остановилась, собираясь пропустить покупателя и выйти на улицу, но не смогла. За окном все еще лил дождь! Или он начался снова, пока она изучала галерею? Мужчина за прилавком кашлянул, привлекая ее внимание:
– Сударыня, хотите кофе?
На угловой тумбе стояла кофе-машина.
– С удовольствием! – Марта подошла ближе и получила керамическую чашку с восхитительно пахнущим напитком.
Первый глоток смыл слезы, второй согрел сердце, а третий заставил увидеть во всей ситуации кое-что приятное: теперь она свободна! Не будет кислого лица Ирины и злого лица ее сына. Нет больше нужды прислушиваться к телефону даже ночью – вдруг позвонит? Вдруг позовет в мастерскую и потребует читать вслух Младшую Эдду для вдохновения? Теперь она может просто стоять у прилавка собственного магазинчика, пить кофе, лениво скользить взглядом по рулонам бумаги и пачкам угля…
За спиной нежно тренькнула подвеска, ворвался шум и запах дождя, а затем уверенный голос произнес:
– Виктор Саныч, крафтовую бумагу привезли?
Продавец закивал, отставил в сторону свою чашку и повернулся к стеллажу:
– Конечно, Андрей Макарович, конечно! Вот Ваш заказ!
На прилавок лег пакет, перевязанный бумажной бечевкой. Мужчина лет тридцати протянул руку, проследил пальцем строчки этикетки:
– Хорошо, еще упаковку акрила, акварель и две беличьих «восьмерки».
Рядом с пакетом появились краски, кисти, потом покупатель затребовал тонкий фирменный маркер, баночку клея, что-то еще… Наконец, одобрительно кивнул, и вынул бумажник. К этому моменту Марта отошла на самый дальний конец прилавка, чтобы не мешать, но когда мужчина ловким движением подхватил кисть, сделал пару взмахов и поморщился: