Наполеон. Отец Евросоюза - стр. 26
В итоге Бонапарт беспрестанно нарушал мир. Франция постепенно накладывала руку на все соседние государства. Под давлением Годоя, которого Бонапарт сумел терроризировать, слабый Карл IV подчинил политику Испании политике первого консула. Судьба Германии властно решалась в Париже постановлениями французских министров. Голландия, Швейцария и Италия стали в полную, лишь слегка замаскированную зависимость от Франции. Немецкий историк Генц верно формулирует это положение дел: «Франция больше не имеет границ, потому что все прилегающие к ней государства фактически, если еще и не юридически, составляют уже ее достояние или должны стать ее собственностью при первом удобном случае». Английский посланник лорд Уайтуорс протестовал против действий Бонапарта, ссылаясь на договоры. «Очевидно, – отвечал ему Бонапарт, – вы хотите говорить о Пьемонте и Швейцарии. Вот безделица! Это надо было предвидеть во время переговоров». Возможность новой войны радовала Бонапарта. Война была для него личной потребностью, и он считал себя «призванным воевать почти беспрерывно».
Нарушение Англией Амьенского мира. Не меньше жаждали войны и англичане, чтобы сокрушить соперника, ставшего более опасным, чем когда-либо. Они не постеснялись даже нарушить Амьенский мир: Аддингтон очень ловко поставил эвакуацию Мальты в зависимость от принятия на себя европейскими державами той гарантии, которая требовалась от них по договору; он знал, что некоторые державы, и в том числе Россия, намерены не брать на себя этой гарантии. Под этим предлогом эвакуация бесконечно откладывалась, между тем как Бонапарт однажды, в припадке ярости, какие бывали у него нередко, воскликнул, что «предпочел бы видеть англичан в предместье св. Антония, чем на Мальте». Англичане продолжали занимать Александрию, и Себастиани в одном из своих донесений обвинял генерала Стюарта в покушении на его жизнь. Вместо того, чтобы вернуть Декану французские города в Индии, английские комиссары взяли в плен генерал-адъютанта Бино, которому было поручено восстановить в Пондишери французское владычество, вместе с его отрядом в 1600 человек (сентябрь 1803 г.). Кроме того, Англия дала приют у себя французским эмигрантам и их вождю, графу д’Артуа, всем уцелевшим деятелям вандейского восстания и шуанской войны, а также заведомым заговорщикам вроде Жоржа Кадудаля. Их заговоры делались на английские деньги; на английских судах они ездили во Францию. Англия всем своим влиянием поддерживала контрреволюцию; Питт неизменно ставил реставрацию Бурбонов условием мира. Восстановить во Франции традиционную монархию, снабженную лишь более либеральными учреждениями, и сократить французскую территорию до прежних ее пределов, лишив ее всех завоеваний, совершенных республикой, – таково было желание всякого английского патриота. Но неизбежной сделала войну экономическая политика первого консула. Он старался развить французскую промышленность и потому отказывался заключить какой-либо торговый договор с Англией. Он принял суровые меры, почти совершенно закрывшие продуктам британской промышленности доступ в порты Франции и ее союзников. Он явно начинал континентальную блокаду, насколько это было возможно при существовании того неискреннего мира, каким формально регулировались отношения обоих государств. Такое нарушение интересов британской торговли в глазах торгашей-англичан было непростительным преступлением. Война становилась неизбежной в ближайшем будущем.