Наполеон и его женщины - стр. 33
Их пыл вскоре стал несколько чрезмерным, что кровати, сотрясаемые их страстными движениями, разъехались на хорошо навощенном паркете и парочка снова упала с сильным шумом.
Маленькая горничная, снова встревоженная шумом, влетела в комнату, помогла любовникам выбраться из этого смешного положения и вернулась к своим делам.
Нисколько не обескураженные этим, Ипполит и Жозефина вновь легли на кровать и возобновили свои сладостные занятия. Увы! Напор капитана привел к новой катастрофе. Когда он стал прилагать силы к тому, чтобы с помощью испытанного способа привести любовницу в состояние блаженства, портьера, укрепленная в изголовье кровати, оторвалась и накрыла любовников, внезапно оказавшихся таким образом в полной темноте.
Примчавшаяся на их крики горничная, не говоря ни слова, освободила их из-под портьеры и ушла. Но, поняв, что отныне большая часть ее работы будет состоять в обслуживании генеральши Бонапарт и господина Шарля, “находившихся в расслабленном состоянии”, горничная осталась в коридоре, взяв с собой свое рукоделие…»
На следующий день Жозефина и Ипполит потихоньку тронулись в путь, полные решимости останавливаться во всех мало-мальски комфортабельных гостиницах…
А пока они таким образом забавлялись, Бонапарт, сделав крюк в Рейхштадт, приехал в Париж. Даже не явившись поприветствовать членов Директории, он отправился на улицу Шантрен (которая накануне в его честь была переименована и носила название улицы Победы), чтобы поскорее обнять жену.
Но, как и в Милане, он напрасно звал, распахивал двери, проходил по пустым комнатам. Наконец, ему попалась служанка.
– А где моя жена? – спросил он. Рассказывают, что глаза его пожелтели, когда он узнал, что Жозефина в Париж еще не приехала. Не успел он снять шляпу, как к нему подошел дворецкий и, поклонившись, сказал:
– Я должен вручить вам это, мой генерал!
Это была пачка счетов. Воспользовавшись своим пребыванием в Италии, Жозефина велела переоборудовать дом и заменить в нем всю мебель. Все это стоило более тридцати миллионов старых французских франков… Окончательно убитый Бонапарт закрылся в своей комнате…
Спустя три дня он, грустный, отправился в Люксембургский дворец, где Директория организовала в его честь помпезный прием. Когда он там появился в сопровождении Талейрана, бывшего в то время министром внешних сношений, все присутствовавшие встали и закричали:
– Да здравствует Республика! Да здравствует Бонапарт!
Но что ему было до того, что там присутствовали министры, послы, члены Совета старейшин и Совета пятисот, высшие судейские чины, высокопоставленные государственные служащие, представители армии и всего Парижа тех времен, когда там не было Жозефины!