Наполеон - стр. 92
Он опять остановился, будто в нерешительности.
– Мужайтесь, гражданин Фуше! И будьте бесстрашны, как… – Бомарше засмеялся. – Не знаю, как лучше сказать – «как всегда» или «как никогда»?
Гражданин Фуше был глух к издевкам. Он продолжил:
– Республика и лично я… мы будем безмерно вам благодарны, коли вы не сочтете за труд и составите некое завещание. Речь идет о вашем архиве, о документах, находящихся в вашем владении. Как следует из вашего досье, вы были секретным агентом Людовика Пятнадцатого и продолжали этим заниматься при казненном нацией Людовике Шестнадцатом. Головоломные интриги, к которым Бомарше был причастен, мне, конечно же, любопытны… Но сейчас меня особенно занимают документы об одном гражданине, которым я просто обязан заинтересоваться, вступая в должность руководителя полиции.
Здесь Фуше сделал значительную паузу, но лицо Бомарше оставалось безмятежным. И Фуше продолжил:
– Как вы уже поняли, я говорю о том гражданине, с которым вы встретились уже после революции… во время побега королевской семьи.
«На лице гражданина Бомарше отразилось совершеннейшее недоумение». Фуше улыбнулся.
– Вы хотите сказать, что попросту не понимаете, о чем и, главное – о ком я говорю?
– Именно, именно, гражданин. И у меня нет никаких особенных бумаг, которые могли бы быть полезны республике.
Фуше сочувственно вздохнул и открыл свой кожаный, весьма истертый портфель, успев сообщить при этом:
– Это и есть все наследство, полученное мною от покойного отца.
После чего на свет божий появился лист бумаги, каковой Фуше и передал Бомарше.
– Вот подробная опись ваших бумаг, которые меня особенно интересуют. Признаюсь, опись составлена со слов вашего умершего любимого слуги Фигаро… Это забавно, что всех своих слуг вы зовете Фигаро… Я знаю, как вы ценили того, очередного. Но и полиция – тоже.
«И тут гражданин Бомарше решил стать насмешливо-патетичным. Швырнув листок гражданину Фуше, он визгливо-скандально спросил, точнее, прокричал»:
– И сколько заплатили мерзавцу?! Хотелось бы знать, почем нынче тридцать сребреников?
– Ну что вы! Дело здесь вовсе не в деньгах. Как, впрочем, и в случае с тридцатью сребрениками, о которых вы упомянули. Я знаю, вы очень интересовались этой темой и даже беседовали об «иудиных сребрениках» с самим Вольтером. Это было в тысяча семьсот семьдесят шестом году… месяц и день у меня записаны, коли вам понадобится… Какая беседа! Пиршество остроумия! Два великих литератора пытались выдумать причину пооригинальнее: почему Иуда предал Христа. Оба обожателя парадоксов, конечно же, решили приписать Иуде самые возвышенные идеи – а все потому, что их ввела в заблуждение жалкая сумма. И вы, и наш гений справедливо не поверили, что за этакую нищую мзду один из ближайших к Христу учеников – да к тому же хранитель денежного ящика – мог предать своего учителя. И вы были правы! Сребреники действительно были ни при чем. Я, как человек, много раз имевший отношения с иудами и сам иногда – поневоле – игравший сию роль, могу вам со всей определенностью это засвидетельствовать… Хотя никакой сложной истории там тоже нет.