Наполеон - стр. 37
Атлантида и Апокалипсис – конец первого человечества и конец второго. Вот отчего Наполеон – человек из Атлантиды и «апокалипсический Всадник» вместе.
И он послан в мир, чтобы сказать людям: «Может быть, скоро конец».
Злой или добрый?
«Наполеон, человек из Атлантиды» – это не совсем точно; точнее: человек из Атлантиды – в нем.
Что какое-то существо, не имеющее себе подобного, по глубокому впечатлению госпожи де Сталь, существо божественное или демоническое действительно вложено, инкрустировано в человеческом существе Наполеона – это нам очень трудно понять, а древним было бы легко.
«Наполеон – последнее воплощение бога солнца, Аполлона» – это для нас если не пустые слова, то лишь поэтический образ или отвлеченная идея; а для древних «Александр, последнее воплощение бога Диониса» есть живая, всемирно исторически движущая сила, основа такой огромной действительности, как эллинистическая всемирность; точно так же «Divus Caesar Imperator» – основа всемирности римской.
Для нашего философского идеализма – мнимо христианской, духовной бесплотности – Бог человеку трансцендентен, невоплотим в человеке, а для религиозного реализма древних – воплощен, имманентен. В этом смысле так называемое «язычество» – дохристианское человечество – в высших точках своих, мистериях страдающего Бога-Сына – ближе, чем мы, к существу христианства, ибо в чем же это существо и заключается, как не в утверждении божественной имманентности, воплотимости Бога: «Слово стало плотью»?
Древние знали, что «боги – в рост человеческий», особенно знали это греки, чувствовавшие, как никто, божественность человеческого тела. Исполины – не боги, а титаны, их огромность, безмерность – слабость, сила же богов – в человеческой мере.
Знают это и пророки Израиля. «Господи, что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? Не много Ты умалил его пред Ангелами?» (Пс. 8). – «Я сказал: вы – боги, и сыны Всевышнего – все вы; но вы умрете как человеки» (Пс. 81). Кто же эти смертные боги, как не те богоподобные люди, герои, которых древние называют «сынами божьими»?
И Ангел Апокалипсиса измеряет стену нового Иерусалима «золотою тростью, мерою человеческою, какова мера и Ангела» (Откр. 21). Это и значит: «боги – в рост человеческий».
Кажется, кое-кто из современников Наполеона видел в нем эту божескую или титаническую «инкрустацию» «человека из Атлантиды», хотя, конечно, слово это никому не приходило в голову; кое-кто видел ее так же ясно, как белизну слоновой кости, вставленной в черное дерево, чуял в нем «не совсем человека» так же издали, по запаху, как собаки чуют волка. Но для нас это физически зримое в лице Наполеона уже навсегда потеряно. Лучшие портреты не передают его вовсе.