Написано кровью моего сердца. Книга 2. Кровь от крови моей - стр. 18
Волосы у Клэр разноцветные: каштановые, цвета патоки, сливок и масла, сахара… а там, где их касаются лучи заходящего солнца, вспыхивают золотистые и серебристые искры. Широкая прядь у виска почти в тон ее лица. Клэр спала, положив одну руку под бок, а другую рядом с лицом. На бледном запястье пульсировали синие венки.
Клэр хотела перерезать запястья, когда узнала, что он умер. Джейми вряд ли сделал бы это, если б Клэр умерла. Он видел подобную смерть: рассеченные до кости запястья Тоби Квинна, смердящая мясницкой комната и слово «десятина», написанное кровью на стене – признание Тоби. Десятина аду. Джейми вздрогнул, невзирая на жару, и перекрестился.
Клэр говорила, что, возможно, все младенцы Йена и его индейской жены умирали из-за несовпадения их крови. С Рэйчел такого может и не быть. Джейми быстро помолился об этом и снова перекрестился.
Волосы, лежавшие на плечах Клэр, медленно курчавились и поднимались, будто тесто. Может, дать ей снова воды? Ей нужно пить, чтобы восполнить кровь и охладиться. Но пока она спит, ей не так больно. Быть может, позже.
Не сейчас, Боже, пожалуйста, не сейчас…
Клэр пошевелилась и застонала. Пятно на ее повязке сменило цвет с алого на бурый – кровь высохла. Джейми осторожно коснулся ее руки. Горячая.
Кровотечение остановилось. Начался жар.
Теперь с ним заговорили деревья. Лучше бы они молчали. Тишина – вот что нужно сейчас Йену Мюррею. Он один, но в ушах звенит, а голова раскалывается от шума. Такое всегда случается на другой день после битвы. Ты так напряженно прислушиваешься к врагу, к направлению ветра, голосам святых за твоей спиной… что начинаешь слышать голоса леса, как во время охоты. А когда отзвучат выстрелы и крики, ты слышишь тяжелые толчки крови в теле и ушах, и нужно подождать, чтобы шум стих.
В памяти мелькали обрывки событий сегодняшнего дня – сражающиеся солдаты, удар стрелы в плечо, лицо убитого у костра абенаки, скачущий по дороге на огромном белом коне и машущий шляпой Джордж Вашингтон – и тонули в гудящем тумане…
Над головой шелестел листвой ветер, касался кожи, будто наждаком. Что скажет Рэйчел, когда он признается ей в том, что сделал? В ушах до сих пор стоял глухой звук, с которым томагавк проломил череп абенаки. Рука тоже помнила ощущение удара, отзываясь болью в ране.
Йен смутно осознавал, что идет не по дороге: обутые в мокасины ноги путались в траве, ударялись о камни. Он оглянулся, ища взглядом тропу – он ведь видел ее, черную, извилистую линию… Почему она извивается?
Нет, все-таки ему не нужна тишина. Он хочет слышать голос Рэйчел, что бы она ни сказала ему. Кажется, он больше не может идти. Кажется, он этому даже удивился…