Напарники поневоле - стр. 43
Но больше всего меня поразил порыв Мэйлин, когда она оказалась в первом ряду, а потом на сцене… На миг мне показалось, что она готова разоблачить Магнуса прямо при зрителях, но передумала в последний момент. Сдержалась. Это заставило меня посмотреть на нее по-другому и начать теряться в догадках… Она настолько отважна или все же безумна?
Единственный фокус, который Вальберти действительно показал, это был фокус с пистолетами… Две пули я заметил у него уже тогда, когда поднялся на сцену и во рту они оказались раньше, чем выстрелила Мэйлин своей хлопушкой, которую все приняли за настоящее оружие.
А ее испуганные глаза? Неужели она не поняла, что это все обман? Иллюзия?
— Мэйлин, Мэйлин, Мэйлин… — протянул, разглядывая на столе ее вещи.
Девица, которая испугавшись колдуна плачет так, словно это самая великая боль в мире. Да что она знает о боли?
Держать на руках свою маленькую мертвую дочь — вот истинная боль. Видеть, как тускнеют с каждой секундой глаза любимой женщины, как из них уходит жизнь... И в этот момент медленно умирать вместе с ними. От бессилия. От ненависти к себе. И от боли воспоминаний.
— Вот что значит боль, М.Брукс! — почувствовав неудержимый приступ ярости, я смахнул одним движением все вещи с ее рабочего стола. — Актриса, играющая скорбь мученицы!
Именно это вчера так вывело меня из себя… То, как она искала во мне утешения, потому что внутри меня что-то перевернулось, когда я прижимал ее стройную фигурку к своей груди… Что-то давно позабытое… И это испугало меня.
Испугало и разозлило.
Поэтому я вчера повел себя как зверь... Хотел доказать себе, что это не больше, чем простое желание! Хотел проучить проклятую девицу! Просто проучить… и овладеть ею…на столе…
Проклятье…
Я запустил руку в волосы, словно это могло помочь мне удержать свой рассудок.
Мне казалось, что со мной что-то не так. Слишком часто во мне начинают бурлить эмоции, от которых я уже отвык.
Забыл, как с ними бороться. Как надо их укрощать.
Всего пятый день она здесь — а уже перевернула мой мир с ног на голову только своим присутствием. А чего мне ждать дальше?
И за это я злился на себя.
Я чувствовал себя предателем. Что я передаю своих погибших жену и дочь, лишь когда просто смотрю на Мэйлин. Забываю о них и начинаю думать о ней. Что желание обладать ею, узнать ее, выжигает то, что я должен беречь, как самую большую драгоценность в мире.
Одно дело, когда я просто следую зову инстинкта, развлекаясь с Шалией, не испытывая никаких чувств, а другое… Дьявол… Мэйлин вызывает во мне что-то иное.
Чувства и желания, которые я испытывал лишь раз в жизни… С женщиной, которую любил больше всего на свете и так бездарно потерял.