Напарник - стр. 28
Но все-таки он решил остановиться на том, что это именно ему предстоит поставить точку в их давнем споре с Крохиным. Ибо если он поедет на встречу с похоронным настроением, то, глядишь, оно в скором времени и оправдается. А так сохранится иллюзия борьбы, и даже победы, а это уже половина успеха.
– Значит, мы договорились, капитан? – спросил Слепцов.
– Так точно, товарищ генерал, – ответил Роман.
– Хорошо. Тогда я вас не задерживаю.
Роман помедлил.
– У меня тоже к вам просьба, товарищ генерал, – сказал он, интимно подавшись вперед. – Встречная, если можно так сказать.
Слепцов поднял брови.
– Я вас слушаю, капитан.
– Если я в этот раз… В общем, если я не вернусь, обещайте мне достать этого гада. Рано или поздно.
Они какое-то время смотрели друг другу в глаза, и между ними – возможно, впервые за все годы – возникло нечто вроде теснейшего взаимопонимания.
– Обещаю, – кивнул Слепцов. – Рано или поздно.
Роман поднялся, светло улыбнулся:
– Разрешите идти, товарищ генерал?
– Идите.
Сохраняя все тот же отсвет на лице, Роман вышел в приемную и натолкнулся, как на стену, на хмурый взгляд Дубинина.
– Ты чего это сияешь? – проворчал тот. – Повышение получил?
– Типа того, – помрачнел Роман.
Он сел на стул, медлительным движением заложил ногу на ногу. Опустил руку в карман, но Дубинин был начеку и строго покачал головой.
– Когда отлет? – спросил Роман.
– Вчера, – сказал Дубинин.
– То есть?
– Запрос еще вчера поступил. Ждали твоего прибытия.
– Ах, вот как!
– Да, именно так. Так что давай вниз, машина уже ждет. Через полтора часа вылет из Шереметьева. Документы, билет, деньги, дополнительные инструкции у шофера.
– Ясно. Ну, так я пошел?
– Давай, давай.
– А пара теплых слов на прощание?
– Скатертью дорога.
– Гвозди бы делать из этих людей, – вздохнул Роман, поднимаясь. – Вот возьму и погибну смертью храбрых.
– Я тебе погибну, – пригрозил Дубинин. – Выполнил и доложил. И никаких таких «погибну».
– Так-то лучше, – смягчился Роман. – Ну, бывай тогда, подполковник.
Дубинин постучал пальцем по наручным часам. Роман понял, что прощальных объятий не дождется, скучно кивнул и вышел в пустынный коридор.
Вот же собачья жизнь, думал он, спускаясь на лифте вниз. Только прилетел с труднейшего задания, думал по-человечески отдохнуть, орден обмыть, на любимом диване отлежаться. А вместо этого его чуть не палкой гонят невесть куда, да еще неизвестно зачем. И что он при этом должен чувствовать, спрашивается?
Неприятность заключалась еще и в том, что он обещал Лене, своему благодетелю и компаньону, выполнить срочное поручение, благодаря которому надеялся оживить свой иссохший до неприличия банковский счет.