Наместник ночи - стр. 28
– Эм…
На него не обратили внимания.
– А можно… Можно мне другой чай?
Губы миссис Фармер слегка дернулись, но глаза остались холодны и мертвы.
– Нет, – отрезала она и отвернулась.
Франц еще раз втянул ноздрями запах и наконец узнал его.
Лекарства.
По-видимому, тетушка была в курсе: ее лицо расплылось в ухмылке. Мать уже давно ничего не подмешивала в еду Франца, и он было расслабился, но сейчас…
Все из-за переезда.
«Она боится, что я выкину что-нибудь еще, – подумал Франц. – И Мюриель нас выставит».
Что это были за препараты, Франц не знал. Иногда к ним заезжал доктор, и после его визитов на столике матери оставались бутыльки. А затем еда и питье Франца приобретали странный запах. Мать делала вид, что ничего не происходит – хотела, чтобы все казалось нормальным.
Но суть оставалась такова.
Делайла считала, что странности Франца – последствия того случая и, не желая верить сыну, предпочитала накачивать его сомнительными снадобьями. Одно лекарство сменяло другое, и после некоторых мальчика сильно мутило. Иногда от «успокоительных» начиналась мигрень, но чаще всего в голове воцарялся такой туман, что Франц переставал соображать, что говорит и делает. Лекарства связывали язык. Наливали тяжестью руки и ноги. Одурманивали мозг. Это было нужно для того, чтобы он не делал и не говорил ничего странного – разумеется, странного лишь по мнению матери.
Как-то раз Франц даже потерял сознание, но мать списала все на тепловой удар. Мальчик этого не забыл. И это была еще одна причина ненавидеть Делайлу – то, что она не гнушалась ничем, чтобы добиться своего. Заставить Франца молчать. Связать его по рукам и ногам. Соблюсти приличия.
У него не оставалось выбора: он знал, что мать все равно заставит допить эту дрянь. И Франц пошел на уловку – задержав дыхание, в несколько глотков осушил чашку, поблагодарил за завтрак, чинно вышел из столовой и, оказавшись вне зоны видимости, рванул в сад.
В саду тенькали синицы, а в темных буковых ветвях сновали чьи-то шустрые маленькие тени, то и дело нарушая деревенскую тишину писком и шорохом. Хлопнув входной дверью, Франциск буквально скатился с крыльца и помчался в дальний угол сада, подальше от пронырливых взглядов матери и тетки. «Скорей, скорей!» Укрывшись в кустах под огромным буком, Франц надавил двумя пальцами на корень языка и через секунду сложился пополам, расставаясь с содержимым желудка. Он знал, что до полудня еще далеко и тетка не позволит съесть что-то в перерыве между трапезами. Он останется голодным.
Но выхода не было. Чем скорее избавишься от лекарства, тем слабее оно подействует. Может, и вовсе не успеет.