Нам можно всё, но мы ещё не хотим: давайте уже захотим - стр. 10
По легенде, Будда очень парился поиском пути к просветлению. В начале этого пути он состоял в некой, скажем, секте (так бы мы назвали это сегодня) – сообществе единомышленников, в котором были установлены определённые духовные правила. Например, то, что они (ищущие Великого Просветления) не могут сами добывать еду, ибо это как-то не богоугодно. Ну, все эти мирские желания типа вкусно поесть – как же это может быть богоугодно? Разве можно просветлиться, когда цель – добыть вкусняшек на ужин и набить утробу? Поэтому ищущие могли поесть только тогда, когда кто-то подаст им эту еду сам, а если никто не подаст – ну, значит, голодать: такова, как говорится, эта ваша селяви. И вот когда Будда ну уж очень сильно запарился желанием просветлиться и познать Истину, он сел под дерево и сказал:
«Да не сойти мне с этого места, пока не просветлюсь. Или встану отсюда просветлённым, или вообще не встану, ибо такая жизнь мне всё равно уж больше не мила».
Надо понимать степень отчаяния Будды к тому моменту – как сильно он страдал и маялся по этой жизни, насколько она его тяготила и не приносила ни малейшей радости, что он вот так бескомпромиссно решил: или найду способ пробудиться, или до свидания.
Так он сидел довольно продолжительное время, и однажды на него снизошло это самое П – Просветление. Он открыл глаза и начал смеяться. Смех – это высвобождение энергии, прочищение блоков и зажимов, так сказать. Так почему он смеялся после просветления? Да потому что осознал природу этого мира: что он – не настоящий. Не такой, как мы о нём думаем, во всяком случае. И что всё, что здесь происходит в человеческой жизни, и что нам кажется очень важным и серьёзным – всё это по большому счёту бессмысленно. Не имеет ни малейшего значения для Божественного. А значит, нет ни малейшей необходимости этим париться.
Ещё раз: практически всё, что нам кажется важным и что мы считаем реальным, нашей реальной жизнью, и из-за чего мы, соответственно, переживаем и страдаем – не является таковым.
Конечно, в этот же момент он осознал бредовость вот этих, придуманных их умом – лукавым – правил о том, как надобно правильно есть, а как есть – неправильно, и эти заморочки перестали иметь для него значение. Он тут же от них отказался, и сказал: а пойдёмте-ка поедим, друзья, что-то я проголодался. В то время как его ученики, которые не достигли просветления, не поняли его мотивов, осудили его за желание пойти поесть (это же такое кощунство – где просветление, и где поесть?!) и покинули его, бедолаги. Ну а он пошёл дальше, уже не голодая, и его узнал весь мир.