Нам можно все - стр. 3
— Да, да, — все-таки вытираю подушечками пальцев проступившие слезы. — Иду.
— Ждем тогда, — брат скрывается в прихожей, а я дико паникую.
Вадик, мой старший брат тоже дома, и он явно проницательней мелких, сразу по моему виду поймет, что, что-то не так. Говорить никому из родных про беременность я не планирую, пока не обсужу это с Шумаковым. А значит, нужно делать вид, что все у меня хорошо и ни разу я не подавлена.
Распускаю волосы, чтобы по максимуму прикрыть ими лицо и только потом иду на кухню. По пути останавливаюсь у зеркала, чтобы удостовериться, что уничтожила все намеки на то, что минуту назад плакала. Белки немного красные, но тут всегда можно свалить на усталость.
— Что на ужин? — улыбаюсь и забираюсь на стул, наблюдая за тем, как Ирина раскладывает на тарелки картошку с мясом. — Пахнет вкусно.
— Макс готовил, я сервирую, — отзывается сестра, — так что вся похвала сегодня ему.
— А то, — горделиво выдает мелкий.
Едим мы всегда под болтовню. Обсуждаем прошедший день, планы на завтра, бюджет на ближайший месяц, и сегодня ничего не меняется, разве что болтают все, кроме меня.
И слова из себя выдавить не могу, потому что все, что сейчас есть в моей голове, это новость о беременности. По спине ползет липкий холодок, от которого кровь в жилах стынет. Я просто не представляю, что будет дальше. Как я буду жить?
— Дядь Леша предложил отправить отца в клинику.
Моргаю и поднимаю взгляд на Вадю. Именно он когда-то привел Матвея в наш дом, лучше бы этого не случалось, ей-богу. Они вместе учились, дружили и разный социальный статус их ни тогда, ни сейчас не парил.
Дядь Леша, отец Мота, после смерти нашей мамы, Шумаковы в принципе нам частенько помогают, но в ситуации с клиникой, речь идет о неподъёмной для нас сумме. Мы не сможем им ее вернуть. Поэтому отказываемся, но Шумаков старший все равно продолжает предлагать с некоторой периодичностью.
— Вадь, мы уже не раз говорили…
Вадик упирается локтями в стол. Смотрит на меня в упор.
— Речь идет не обо всей сумме. Мне подкинули хорошую работенку, поэтому получится закрыть ровно половину. Остаток, думаю со скрипом соберем за год.
Нервно тереблю узкую ручку вилки. Мечта о том, что папа перестанет пить, уже стала для меня неосуществимой. Он же был очень талантливым врачом. Хирург с золотыми руками, а теперь превратился в обычного пьяницу.
— Я не знаю, — кусаю губы. — Вдруг вообще от этого лечения не будет толка? Я слышала, что, когда все это насильно делают, люди почти сразу возвращаются к бутылке. Мы просто спустим в унитаз деньги, которые можно потратить на другие полезные вещи. Ремонт, например…