Нам можно все - стр. 17
Он больно впивается пальцами мне в кожу, встряхивает, рывком тянет на себя, так, что у меня зубы клацают.
— Не трогай меня, не трогай, — шиплю ему в лицо. — Я приняла решение. Вот сейчас, увидела тебя и приняла. Завтра же запишусь к врачу.
— Идиотка бестолковая.
Его обзывательство хуже пощечины. Вздрагиваю, и слезы мгновенно меня догоняют. Катятся по лицу крупными солеными каплями.
Хочу подняться и сбежать. Дергаюсь, чтобы встать, но Мот прижимает меня обратно к стулу. Мило улыбается, полностью закрывая меня собой, когда мимо проходит официант.
— Успокойся, — касается губами моей щеки.
Часто дышу. Сердце на части рвется. Меня подташнивает. Запахи теперь воспринимаются острее. Да все вокруг воспринимается острее. Я словно не беременная, а инфицированная вампирским вирусом. Еще немного, и захочу человеческой крови.
— Если бы знал, что ты захочешь меня убить, выбрал бы другое место для разговора, — шепчет, а мне становится дико смешно. — Тут слишком много свидетелей.
Улыбаюсь. Всхлипываю. Впиваюсь ногтями Матвею в плечи.
— Пойдем на улицу, Алён.
Киваю. Хорошо, что Мот сразу расплатился за завтрак и нам не нужно сейчас ждать счет.
На ступеньках хватаю ртом воздух. Немного попускает. Кажется, стены действуют на меня не слишком хорошо. В помещениях я становлюсь дико нервной.
Матвей сжимает мою ладонь, вытаскивает сигареты. Вижу, как мажет взглядом по моему животу и убирает пачку обратно в карман.
— Ты уже делала УЗИ? Ну то, где слышно, как бьется сердце? — спрашивает, разворачивая меня к себе.
— Нет, — мотаю головой.
— А сколько…
Матвей хватает ртом воздух. Его дыхание сбивается.
— Сколько ему уже? — кивает на мой живот.
— Шесть недель. Почти семь уже получается, — шмыгаю носом и провожу тыльной стороной ладони по губам.
Наблюдаю за тем, как уголки губ Матвея заостряются. Он улыбается. Мне мгновенно передается эта его эмоция. Сую руки в карманы куртки, смотрю на Шумакова из-под полуопущенных ресниц, немного раскачиваясь из стороны в сторону.
— Что тебе сказал врач? — Шумаков спускается на две ступеньки ниже, поворачивается ко мне и запрокидывает голову.
Теперь мы стоим так, что ему приходится смотреть на меня снизу вверх.
— Убеждала, что делать аборт — глупость, которая навлечет кучу последствий.
Матвей хмурится и тоже прячет руки в карманы легкого осеннего пальто.
— А о ребенке?
— Не знаю. Не помню, — качаю головой.
Я все эти дни старалась не думать о ребенке. Просто эмбрион, который либо будет жить, либо…
Не хотела и проникаться. Не хотела случайно полюбить…
Кажется, моя любовь вообще ни к чему хорошему не приводит, на кого бы она ни была направлена.