Наложница в Гиве - стр. 6
– Глаза Цадока вновь подернулись влагой. Его собеседники переглянулись. Шем-Ханох сухо проговорил:
– Скажи, Цадок, с какой целью ты расчленил тело Дины, а части его отослал главам колен Израильских?
– Гнев переполнял меня! Как мириться с мерзостью среди избранников Божьих? Я не сдержал горячего нрава своего! Весь народ мой должен восстать на преступников и жестокой карой преподнести урок самому себе!
– Исчерпывающе ясно… – заметил Янон, – ответь, почему местом ночлега была избрана Гива?
– Слуга Ярив предложил сделать привал в Иевусе, но я возразил, мол, то иноплеменный, не иудейский город, и незачем нам касаться скверны языческой! Так вот и пришли в Гиву. Кто знал, кто знал…
– Все ли обстоятельства ты открыл нам, Цадок? Не упустил ли чего важного? – спросил Шем-Ханох.
– Важного не упустил, но я понес еще одну утрату, значение ее для меня ничтожно после свершившегося.
– Незначительный факт – это тоже факт, который не перестает существовать по вине нашего пренебрежения. Мы не оставляем без внимания мелочи. Для расследования все может сгодиться! – заметил Янон.
– Пока я пребывал в Бейт-Лехеме, в дом проникли воры. Похитили увесистую золотую цепь, что я любил носить на шее. Найти вещицу было легко – я по забывчивости оставил ее на виду. Да разве сейчас пристало думать об украшениях? Снявши голову по волосам не плачут!
Шем-Ханох попросил Цадока рассказать, как выглядела украденная цепь. Тот с готовностью и продробно описал пропажу. Шем-Ханох продолжал допытываться, не исчезло ли еще что-нибудь.
– Пропала и маленькая цепочка, которую я одевал на запястье. Цена ее совсем невелика, и зачем ворам потребовалось переворачивать весь дом ради небольшой поживы? Как-то раз я чрезмерно уступил соблазну винопития, уронил наручную побрякушку и потом забыл о ней. Должно быть, воры видели ее на мне. Когда я заметил исчезновение большой цепи, я сразу вспомнил, что маленькая упала в щель между стеной и полом возле очага. Глянул туда – и верно, место разворочено, значит искали и нашли.
– Последний вопрос, Цадок, – задумчиво проговорил Шем-Ханох, – отец Дины, твой тесть Эйнав – богатый человек?
– Он не беден. К тому же ему выпало наследство, и он посулил мне долю. Эйнав – добрейшая душа, он любит меня, как родного сына. Какой теплый прием он оказал мне! Я долго гостил у него, и лишь на пятый день он неохотно отпустил меня. Право, я не люблю злоупотреблять расположением людей – надо ведь и честь знать!
Распрощавшись с Цадоком, наши дознаватели обменялись соображениями.
– Не нравится мне этот левит, – заметил Янон, – мне кажется, он лицемер, а, возможно, и вовсе не потерпевшая сторона. Истинно скорбит тот, кто плачет втайне.