Наказать и дать умереть - стр. 37

Он уже не наливал пиво в стакан, пил из бутылки. Отставив бутылку, Томми потер виски и уставился на журнальный столик перед диваном, словно пытался сосредоточиться.

– Помню клуб, – наконец заговорил он. – «КВ». Должно быть, я перебрал порошка, потому что голова гудела как барабан. Думаю, Кристер Юнсон… Ты ведь знаешь его? Кристер Юнсон был страшно зол на меня. Я чувствовал себя в прекрасной форме, но из гитары не мог извлечь ни звука. И передвигался… будто шел по болоту. – Внезапно Томми замолчал, словно мысль, которую он собирался озвучить, от него ускользнула, но потом нашелся: – Это было как в дурацких старых фильмах. Ты знаешь, о чем я говорю… Все как в тумане, и так странно, и ты не понимаешь ни черта, но все равно смотришь, потому что это единственный фильм в программе на всю неделю.

– Был праздник в холле отеля, – напомнил я. – А потом – непонятно, куда все делись. Некоторые твои собутыльники исчезли, но часть поднялась к тебе, потому что в номере остались бутылки. Кто ушел с тобой, помнишь? – (Он молчал.) – Напрягись, Томми. Ты сам признался, что перебрал, хотя некоторые утверждают, что ты был в полной отключке.

Он загадочно улыбнулся:

– Так ведь… художник – он всегда художник…

– В смысле?

– Сам думай, Свенссон. – Он внезапно ткнул в меня пальцем. – Со мной надо аккуратней, на цыпочках…

– Я думаю о том, что до сих пор никто из них не объявился в полиции. Никто не опознан, никто не дал показаний…

– Стукачи плохо кончают, это я понял в тюрьме, – заметил Санделль.

– Вспомни, Томми, – уговаривал я. – Ты ведь не сидел в тюрьме. Ты весело проводил время в уютном месте, где плетут венки, делают корзины и прочую дребедень, которую я видел на их сайте.

– Но я поклялся. – Томми приложил кулак к сердцу. – Я не стукач.

Моя правая рука сжалась в кулак. Жаль, что я далеко сидел.

– Я помню, как она лежала подо мной. – Он блаженно закатил глаза. – Визжала, как зверек… как поросенок…

Я снова вспомнил Кристера Юнсона и опять сдержался.

– Вряд ли, Томми, – сказал я вместо этого. – Она лежала одетой. И ты тоже.

– Ты точно это знаешь? – Он подозрительно прищурился.

– Я там был, Томми. Не помнишь?

Санделль наморщил лоб, будто крепко задумался, но вскоре его лицо снова просветлело.

– Мне нужно еще пива, – сообщил он. – А может, кое-чего и покрепче.

Он склонил голову набок и заглянул мне в глаза – точь-в-точь ребенок, который выпрашивает у мамы сласти у кассы в супермаркете, хотя до субботы еще далеко.

– Коньячку… Как ты думаешь, у китайца есть коньяк?

– Китайца зовут Чьен, – поправил я. – И коньяк у него есть.